Одаренный 2
Шрифт:
Так что же такое Исток?
Многие ученные сводятся к мысли, что это программа божественного уровня. Из этой логики проистекали следующие выводы — один страшнее другого. Мир не настоящий, утверждали многие яйцеголовые. Это виртуальная оболочка и все мы являемся не более чем программным кодом высшего порядка. Руны — это как раз те самые единички и нолики, которые позволяют нам воздействовать на исходный код и переделывать реальность под себя. А сервером и базой данных выступает сам Господь. Складно и страшно, но более логичного обоснования еще не придумали.
Вот, к примеру груша, которую уплетал, вполне себе настоящая и вкусная. Так и не скажешь, что она состоит из программного кода.
Древние трактаты, присланные Озеровым, вопрос на эту тему не поднимали, но занятной информации там хватало с избытком.
«Ошибочно полагать, что Огонь является антагонистом Воде. Ведь Вода — источник Жизни, она и есть сама Жизнь и противником ей может быть только Смерть. Всеуничтожающее же Пламя скорее противоположно тверди земной, что является лучшим материалом для созидания».
Если сопоставить некоторые детали, а я в этом, несомненно, хорош, тот татуированный пришелец являлся адептом смерти. Об этом свидетельствуют предметы, взятые с его трупа.
Энлиля — опытного Аэроманта, прошедшего множество вылазок, синекожий уничтожил за пару минут, но меня боялся до дрожи в коленках. Даже драться не хотел, до самого последнего момента, пока я его не вынудил.
Са’эри дэ’ви — Древний Враг.
Не просто ведь синекожий произнес эту фразу. Почувствовал что-то. Как и я почувствовал в тот момент нестерпимое желание уничтожить его любой ценой. Значит существует какое-то давнее противостояние Воды и Смерти. Жизни и Смерти. Противостояние длинною в тысячи лет. Может даже с изначальных времен. C самого Истока, как бы многозначно это не звучало.
Шу-Аллиррский давался с каждым днем все легче, словно я был создан для этого языка. Где-то в одном из фолиантов упоминалось: «всяк чарующий без труда внемлет древнему письму и звуку, лишь приложив малое старание».
Старание прикладывалось и немалое. К началу весны на Шу-Алирре уже говорили Велька с Есенией, что позволило предположить, что моя сестренка тоже имеет какой-то дар. Так быстро я даже немецкий в школе за девять лет не учил, как она успевала запоминать древние слова и их смысл всего за пару месяцев. Я, конечно подозревал это еще несколько лет назад, а сейчас просто убедился. Надо бы сестренку на проверку потенциала отправить. Как-нибудь отведу ее к подземному техноманту Ефиму Павловичу Горину — начальнику техотдела Службы Пресечения, для которого я как-то давно качал воду вместо насоса. Теперь то я понимаю, что сильно продешевил.
Если честно, возвращаться на Службу я уже не хотел и подумывал отозвать документы. Как не хотел я и возвращаться в Академию. Мне не нужны те жалкие копейки что там платят, и не нужны те ничтожные знания, что дают. Не нужна и ответственность, которую возлагают. Все это сейчас лишнее.
Шестнадцать лет по меркам империи — это уже совершеннолетний гражданин, имеющий все
Мне, если честно, не сдалось все что предлагало государство. Я вдруг понял, что это не мое, чуждое и совершенно незначительное. Что мне до титула какого-то там барона? Что мне до звания мастера и выше? Плевать, пусть до конца жизни я останусь всего лишь аколитом. Мне вдруг стали тесны рамки, в которые пытаются загнать всех одаренных. Нет, я не собирался идти против веками выстроенной системы, я желал просто выйти из нее. Ей просто нечего было мне предложить. Нечем заинтересовать. Тот юношеский запал уже прошел. Наступила суровая реальность взрослого человека и в ней не было места цепям государственной системы.
Так я и решил поступить, но сперва следовало поговорить со Славомиром. Даже несмотря на то, что моя семья деньгами была обеспеченна надолго, я не собирался оставаться без постоянного заработка. Мне нужно не просто много денег, а очень много денег. Те эликсиры, которые я хотел, стоили просто колоссальных средств. И достать их можно было только в Симбирских губерниях, через подпольный рынок. Это еще один жирный минус против государственной системы, где подобные эликсиры производились только для избранных.
«Завтра заберу документы со Службы и подам заявку на окончание учебы. Надоело все это».
Русов Иван Русланович долго мялся у двери никак не решаясь постучаться. Шутка-ли, сам главноуправляющий Службы Пресечения пригласил, хотя звучало это скорее как вызов на ковер.
Начальник Астраханской базы лихорадочно перебирал в голове все провинности и никак не мог сообразить, где же он так успел согрешить, что оказался в Москве у дверей высокого начальства.
Собрав расползающуюся силу воли в кулак, он робко постучал.
— Входите, Иван Русланович. — раздался знакомый голос Иванцева — Что-же вы там как девка мнетесь?
— Здравствуйте Матвей Платонович — приветственно склонил голову начальник Юги. — Вызывали?
— Вызывал — хмуро ответил Иванцев и было в этом слове что-то заставляющееся насторожиться — Присаживайтесь.
— Благодарю, Матвей Платонович. — кивнул Русов присев на первый попавшийся стул.
— Скажите Иван Русланович, как так произошло, что некий стажер-кадет Дубравин, покинул доблестные ряды служивых?
— По собственному желанию, Ваше благородие.
— До вашего сведения довели, что сей отрок был на особом контроле?
— Несомненно — кивнул Русов. — Только поэтому он не получал взыскания за некоторое своеволие.
— Что же, на ваш взгляд сподвигло Дубравина отозвать документы? Может конфликт в рядах служивых? Слышал, что он подрался с соседом по комнате.
— Так давно это было, Ваше благородие. Помирились уже. Друзьями не стали, но кадет Ильин даже доносы строчить перестал. Разрешите внести предположение, Матвей Платонович.