Одаренный: адъютант
Шрифт:
Крылов поднялся, взял со стола бутылку. Плеснул себе, небрежно, забрызгав руку, потом мне.
— Хоть мы и находимся на разных полюсах, но можем друг другу помочь.
— Помочь?!
— Именно так. Послушай совет старого аристо, который прошел всю лестницу от самых низов. Я пил с бродягами и с Императором — прошлым, Иваном батюшкой. И я могу кое-чего посоветовать тебе. Например, то, что общие интересы можно найти не только среди союзников. Как правило, союзники и друзья первыми и предают. А вот цепь, которая связывает тебя
Крылов выпил.
— Что-то я расфилософствовался. Я вот что хотел тебе предложить, Александр. Думаю, ты не дурак и уже прикинул, что к чему в этом деле. Возможно, даже нашел причастных. Но поверь мне, не все так просто, как может показаться на первый взгляд.
— Что вы имеете ввиду?
— Не думай, что все, что здесь твориться происходит без ведома высоких людей. Здесь только дым. Труба, из которой вали этот дым, в другом месте.
Крылов хлопнул себя по лбу.
— Вновь я начинаю иносказательно говорить — имею такую слабость.
— Вы хотите сказать...
— Да, именно так. Без ведома людей из Москвы, никто не будет здесь воровать камни. Только если полные дураки, для кого их собственная жизнь не стоит и копейки. Я могу сдать тебе этих людей. И даже подсказать, где искать на них компромат. Но, как ты понимаешь, не просто так.
— Что же вы хотите взамен?
Крылов долго молчал, глядя на пустой стакан. Казалось, он задремал. Но судя по лбу, на котором были глубокие морщины, он не спал, а о чем-то глубоко думал.
— Мой род начинал вместе с Воробьем, — произнес Крылов. — Говорю тебе это, надеясь и веря, что наш разговор останется в тайне. Да, мы с Воробьем по молодости творили много разных дел, в основном незаконных. Оттуда и пошел мой рост. Я поднялся, переехал в Москву, начал карьеру аристо. А Воробей так и остался тут, занимаясь все те же. Иногда мы с ним пересекались, но с каждым годом мне становилось все тяжелей совмещать наши общие с ним дела с государственной службой. Сам понимаешь, какой шлейф тянулся за Воробьем. А мне это было не реклама, а напротив, антиреклама, тянущая вниз. В какой-то момент я понял, что связи эти нужно разорвать. Оттуда и наша ссора. Хотя, ссорой это сложно назвать. Просто перестали общаться. Только вот беда. Папка по моим делам с Воробьевым в управлении все же осталась. Хоть и в архиве, но все же.
Крылов вновь замолчал.
— Я стал старым, от дел уже отошел. Теперь в Москве мои сыны — Алексей и Егор. Имеют должность, хорошо работают, по совести. Только вот вышел своего места прыгнуть уже не могут — люди в управе не дают. Все из-за той папки. Она — как шлагбаум для моих детей. А я хочу, чтобы род мой развивался.
— И что же вы хотите от меня?
— У тебя есть доступ к архивам, у адъютантов первого уровня есть такой доступ. Я хочу, чтобы ты уничтожил эту папку.
Настала пора надолго замолчать мне.
— Почему вы решили, что именно мне под силу сделать это?
—
Крылов пристально посмотрел на меня.
— Ну так что, по рукам?
— По рукам, — ответил я.
Сделка того стоила.
— Вот и отлично, — Крылов поднялся, пожал мне руку. Потом обернулся, произнес: — А вот и Сережа с кофе! Как раз под коньячок!
Мы еще немного посидели, разговаривая о всяких пустяках, потом я начал собираться. Сопля вызвался организовать машину, а Крылов старший коротко рассказал все, что знал и где искать компромат. Признаться, его информация меня удивила.
«Думаю, и в Москве тоже будут удивлены», — подумал я.
Под конец нашей встречи Крылов предупредил о том, чтобы я был как можно осторожней. В его взгляде я прочитал то, что он не произнес вслух.
Мы распрощались, и я двинул на другую встречу.
К дому мэра я подъехал на самом простом такси — сделал это специально, чтобы меньше было лишних глаз. Машина подвезла меня до подножия холма, на котором располагался коттедж мэра, остановилась.
— Дальше нэлза, брат, — пояснил водитель с сильным акцентом. — Дом сам знаэш кого. Могут и стрэлнут.
— И часто стреляют? — уточнил я.
— Всэгда, — ответил водитель.
Я расплатился с ним, вышел.
Двинул в сторону дома.
Еще издали услышал звуки музыки. Причем это был не оркестр, играющий что-то классическое, а вполне себе приличная и мощная аудиосистема, из которой низкими басами раздавался по округе клубняк.
Подойдя еще ближе, я понял, что званым вечером тут и не пахнет. Тусовка.
На входе встретил охранник. Я показал ему свой пропуск, он тщательно его проверил. Пропустил меня на территорию.
Я двинул по мощенной камнем дороге к дому. Но уже на полпути меня встретил небольшой гольф-автомобиль, на котором сидел статный мужчина.
— Александр Федорович! — воскликнул он. — Рад вас видеть!
Он вышел, протянул мне пухлую руку.
— Олесь Анатольевич Малежик, мэр Твери.
— Пушкин, Александр Федорович, — ответил я, внимательно рассматривая мэра.
Сложно было сказать конкретно, что он за человек — я чувствовал, что под личиной простоватого человека прячется кто-то иной, гораздо хитрей и сильней. И эманации силы, исходившие от него, только подтверждали мои догадки. Сила была ровной и отдавала воздушными стихиями.