Одд и Ключ времени
Шрифт:
Поначалу перед его глазами только прыгали разноцветные вертящиеся пятна, и никак невозможно было понять, где находятся верх и низ. Но постепенно он пришел в себя и ощутил массу неудобств, от которых уже давно отвык за то время, что правил подземным миром. Тяжелый напитавшийся водой плащ неприятно холодил спину. Исцарапанные о камень руки саднили. Все тело ныло от ушибов, и его пробивала дрожь.
Харкан ожидал оказаться в полной темноте — ему так и показалось в начале, когда перед глазами плясали цветные пятна, за которыми скалилась лишь черная пустота бездны. Но, к его удивлению, когда эти сумасшедшие пятна растворились,
Колдун осмотрелся. Светились сами стены и потолок этого каменного мешка. Справа выход намертво загородил валун, придвинутый троллем. Нечего было и мечтать сдвинуть его с места или разбить голыми руками. А слева под нависшей каменной скулой узкий проход пещеры резко сворачивал куда-то, вселяя надежду на спасение. Харкан собрал все силы и поднялся, направляясь туда. Он был невероятно зол и очень-очень напуган.
Но когда он уже нырнул в узкий подсвеченный коридор, мысленно потирая руки и представляя, как выберется отсюда и расправится со своими врагами, пришлось очень быстро затормозить. Сразу за поворотом в крошечном бассейне, больше напоминавшем лужу, сидел старый сморщенный орк и ковырял пальцем в ухе с таким звуком, словно о кирпич терли ежом. Он недовольно посмотрел на Харкана, не прекращая свое занятие, и скрипучим голосом спросил:
— Чего надо?
— Где выход?! — закричал Харкан, дав «петуха».
— Чего? — старый орк был, очевидно, глуховат.
— Выход! Мерзкая тварь!
Колдун не на шутку распалился, но уже сам понимал, что никакого выхода здесь нет: перед ним был тупик, глухая стена, с которой свисали плети светящейся синей плесени.
С потолка в персональную ванну старого орка упало несколько капель воды. Только сейчас Харкан понял, как его мучает жажда.
— Дай воды! — приказал он орку.
Но тот даже не пошевелился, а только недружелюбно посмотрел на незваного гостя:
— Хочешь пить, пей отсюда, — он кивнул на лужу, в которой сидел. — Хочешь есть, собирай это, — показал он на свисающую со стен плесень. — Хочешь драться, не советую, — добавил орк, достав из-за спины тяжелую узловатую дубинку, и помахал ею в воздухе. — Будешь шуметь — проваливай, откуда пришел, я тебя не звал!.. Привыкай, время тут идет медленно, — проскрипел реликт, потянулся в луже, с удовольствием пошевелив пальцами на ногах, и захрапел.
Так завершилась история великого и ужасного правителя подземелий долины Яттерланд.
Возможно, он и по сей день сидит в каменном мешке со своим невольным компаньоном — старым ворчливым орком. Если, конечно, не нашел способ выбраться…
Глава 37
ГОРЬКАЯ ЦЕНА КАМНЯ
С Харканом и целым войском орков было покончено. Если найдется тот, кто пожалеет об этом — что ж, пусть расскажет жителям долины, как здорово, когда твои соседи промышляют разбоем…
Здесь, под Свиной горой, конечно, были сотни других орков. Кое с кем из них еще предстояло встретиться — раньше или позже. Пройдет время, и в подземельях появится новый король. Они вечно откуда-то берутся. Каким он будет, кто знает… Одд очень надеялся, что достаточно умным и недостаточно жадным, чтобы держаться подальше от людей.
Могут ли орки с людьми жить в мире? Он этого не знал. Ему пришлось рано повзрослеть, но от этого еще не становишься всеведущим. Лучше сказать,
Будущее покажет. А теперь нужно было действовать: в подземельях еще оставались пленники, которых необходимо освободить. Эта задача казалась теперь совсем не такой безнадежной, как в самом начале. Одд был уверен, что весть о разгроме Харкана быстро расползлась по орочьим норам, и они, лишенные главаря, будут больше заняты спасением своих шкур, чем борьбой с пришельцами.
Мальчик посмотрел на свое воинственное племя, приведшее в трепет царство жестоких чудищ. Лишайник стоял, свесив ручищи до колен, и просто ждал, когда ему скажут, что делать дальше. Клюпп оттирал у родника грязь со своей перепачканной шляпы, к которой питал необъяснимую слабость. Крокк уже, казалось, вовсе забыл о произошедшем, и самозабвенно ковырял киркой огромный оранжевый сталагмит, пытаясь разобраться в его устройстве, а заодно — не годится ли он для фейерверка. Его очки хищно блестели в свете факела, выдавая внутреннее возбуждение безумца, каким должен быть всякий уважающий себя ученый.
Одд прошелся вдоль озера по пещере, служившей резиденцией Харкану. В гулкой пустоте его шаги рождали зловещую какофонию шорохов и стуков, словно гора была не толще ореховой скорлупы, на которой сверху паслось стадо коз. Любое слово, сказанное здесь, вторило многократным эхо и звучало как зловещее заклинание.
— Орк, — негромко произнес он.
«Ор-корк-ор-окор-ко-рк-ор-оркх…» — отозвалась пещера, словно живое существо.
Он так и не успел рассмотреть ее, сражаясь с Харканом и его войском, и теперь с любопытством разглядывал все вокруг. Им всем нужен был краткий отдых. Пару часов покоя.
Пещера была торжественной и громадной. Из-за того, что разношерстные факелы и лампы, расставленные на камнях, мерцали, а в воздухе кисеей висел туман, она казалась загадочной и почти бесконечной, ужасала и завораживала одновременно.
Одд прекрасно знал, что стоит добавить света, как все это великолепие превратится просто в большой каменный мешок с неровными потолками и неопрятными потеками на стенах. Слишком много пещер он видел за свою жизнь, и ни одна из них не была воплощением тепла и уюта. Но сейчас ему хотелось верить в то, что его плечи накрывает невесомым покрывалом само чудо.
В небольшой нише поодаль показалась какая-то скрюченная фигурка. Одд остановился и посмотрел на нее. Фигурка оставалась неподвижной, пока он не поманил ее рукой.
Перед мальчиком с факелом в руке возник тощий и узловатый, как древесный корень, орк, выглядевший древнее самих гор. Он несколько раз с трудом поклонился и гнусаво произнес:
— Я Хривой Пфалец Хнитт. Фдвафсвуй, нофый хофяин… Фад слуфить тебе…
А затем протянул ладонь к лицу мальчика. В его заскорузлой лапе переливались и вспыхивали цветными искрами крупные, мастерски ограненные самоцветы. В этом маленьком озерце блесток словно умещалось все самое чудесное, виденное Оддом во сне и наяву: робкие весенние рассветы и взрывающие небо грозы над долиной, блеск реки в жаркий полдень, солнце, перемешанное с листвой, алые закаты над снегами вершин… Это было наваждением, сказкой, обращенной в камни, которые ни капли не походили на те грязные тусклые осколки, которые он сам добывал под горой когда-то.