Одержим твоей дочерью
Шрифт:
Я дрожу. Холодно. Как будто я стою в одной футболку на улице в тридцатиградусный мороз. И меня некому согреть.
Срываюсь с места и ухожу. Иду очень быстро, а слезы катятся по щекам. Мне больно. В груди... сердце обливается кровью. Я не знала, что может быть настолько больно. Настолько херово. Но он показал, что может. Преподал мне очень хороший урок на будущее. Никогда и никому не доверяй настолько безоговорочно. Не дари свое сердце, если не хочется после собирать его по маленьким осколкам.
Мысленно беру себя за шкирку и отрываю голову от подушки. Хватит. Достаточно. Сколько еще я буду так над собой издеваться?! Я уже столько
Встаю с кровати и направлюсь к раковине. Включаю ледяную воду и зачерпнув немного воды ладонями, умываю лицо. Возвращаю себя в реальность такими образом. Не хватало еще завтра приехать запухшей от того, что я всю ночь прорыдала. Еще и с красными глазами. Уж точно нет. Я так сильно пахала ради того, что сейчас имею, что не дам себе все это просрать.
Промокнув лицо полотенцем, я открываю крышку ноутбука. Не знаю у кого как, а у меня есть рецепт как заставить себя смеяться, когда очень хреново. Включаю свой любимый сериал "Друзья" и блокирую все плохие мысли.
***
Утром я еле раскрываю глаза. Надоедливый будильник звонит не переставая. Я всячески пыталась найти телефон и заставить его замолчать.
– Да какого...
– Ругаюсь, скидываю на пол подушку. Но телефона там не нахожу. И только потом перевожу взгляд на стол. Ну, конечно, я прекрасно себя знаю и телефон положила специально далеко, чтобы не проспать и вовремя явиться по назначенному адресу. Потому что я будильник могу допереставлять до того, что продрыхну до обеда.
Громко выругавшись, я все-таки встаю с кровати. Настроение такое, что хочется всех убивать. Вставать в такую рань я совершенно не привыкла и не люблю. Но в память хорошо врезались слова: "лучше в половину пятого, зная твою любовь к пунктуальности". Я специально себе об этом напоминаю, чтобы разозлиться. И у меня получается. Стискиваю зубы до скрипа и достаю из шкафа скромное платье. Все закрытое, чтобы кое-кто не увидел в моем наряде никаких намеков.
Конечно, никакого Дерека подвозить меня я не просила. Во-первых, это слишком рано и у меня просто совести не хватило заставить парня проснуться ни свет ни заря. А, во-вторых, будет слишком подло использовать его в таких играх. Арсу я ляпнула про Дерека специально, чтобы задеть и разозлить. И у меня получилось. И я очень сильно сомневаюсь, что бородач будет вышагивать возле здания в ожидании меня, чтобы проконтролировать, кто меня привез. Просто пускай знает, что теперь у меня все хорошо без него. Этого будет вполне достаточно.
Вот только я промахиваюсь в своих размышлениях. Потому что стоит такси подъехать к зданию, которое находится по указанному бородачом адресу, как я тут же стискиваю зубы и тихонько ругаюсь. Бородач и правда стоит на улице. Стоит моему такси остановиться, как мужчина по команде поворачивается в нашу сторону. Ну вот почему мне так везет, а?! Заняться ему нечем в такую рань?!
Вздохнув, я выхожу из такси. Ну не просить же водителя заехать за угол, чтобы я могла там выйти и окопами подойти к зданию с другой стороны?
Глава 6.
Прикусываю щеку изнутри и шагаю вперед. Арсений
– Доброе утро, - я первая подаю голос, когда подхожу ближе. Как по мне, то уже пора и в здание идти. Только вот бородач совсем никуда не спешит. Прищурившись, разглядывает мое лицо. Так и хочется спросить: "так сильно изменилась?". Кожу непривычно покалывает от такого нескрываемого внимания.
– Думал тебя подвезет парень, - Арсений кривит губы в полу усмешке, а я впиваюсь ногтями в кожу ладони. Ну вот какого черта об этом сейчас говорить?! Не мог сделать вид, что ничего не заметил?
– Ему колесо пробили, но таксист любезно предложил нам помочь, - широко улыбаюсь и смотрю ему в глаза. Это все вопросы или обсудим что я ела на завтрак?
– Не стоило отказываться от машины с водителем.
Внутри меня начинает закипать злость. Серьезно? Он серьезно думал, что я соглашусь на его вшивую машину? Да я бы лучше спать не ложилась и сюда пешком всю ночь шла.
– Ничего не могу с собой поделать, таксисты - моя слабость, - пожимаю плечами и оглядываюсь по сторонам, - а мы так и будем здесь стоять?
– Прошу, - Арсений улыбается и развернувшись, указывает мне рукой на дверь. Джентльмен, чтоб его!
Я шагаю вперед, стараюсь хоть как-то унять внутренний мандраж, но ничего не получается. Никакие уговоры не действуют. Сердце выпрыгивает из груди, дыхание сбивается каждую минуту. Но я продолжаю идти вперед.
Первая преграда - это пропускной пункт. Я притормаживаю и смотрю на охранника, который явно мне не рад, в такое-то время.
– Твой пропуск еще не готов, придется пока пользоваться моим, - вздрагиваю, потому что голос Арсения звучит слишком близко. Горячее дыхание щекочет ухо. А дальше - хуже. Я чувствую, как его торс соприкасается с моей спиной. На коже моментально появляется табун мурашек, который бежит в разные стороны. Дыхание сбивается к чертям. К щекам приливает краска. Я распахиваю рот, чтобы хоть как-то все это прокомментировать. Но Арсений еще слегка подается вперед и прикладывает свою карту к электронному замку на пропускном механизме.
– Можешь проходить, - снова произносит мне на ухо, а я моментально срываюсь с места. Как по команде, потому что стоять в такой близости от него больше нет никаких сил. Он ведь мог попросить отойти. Мог дать мне карту, чтобы я сама ее приложила. Но нет! Он выбрал самый паршивый вариант из всех.
– Спасибо, - шиплю в ответ и очень быстро пробегаю мимо охранника. Все-таки стоило взять с собой ту упаковку успокоительных, на которую я косо смотрела перед выходом. Она бы мне сейчас ой как пригодилась.
– Направо, к лифту, - Арсений бросает мне в спину, потому что я от паники побежала совершенно в другую сторону.
Но вместо того, чтобы успокоиться, я чувствую, как новая волна паники накрывает с головой. К лифту? Он сказал к лифту? Я думала, что хуже быть не может, но меня бросает в холодный пот. Потому что это значит, что сейчас придется зайти с ним в кабину лифта. Остаться в замкнутом пространстве пусть ненадолго, но от одной мысли мне уже становится не по себе.