Одержимая
Шрифт:
Нa второй этаж я никогда не поднималась, если не считать того раза с камерами. По-прежнему совершенно голая, я пошла по следу Громилы наверх, прошла из комнату в комнату: по четырем обставленным антиквариатом спальням, кладовым и обеим ванным. Здесь он управился быстрее. Намного быстрее, как будто знал, что наверху я бывала редко. Странно. Конечно, он мог д огадаться,что я жила внизу, но знатьнаверняка?
Снова спустившись вниз, он довольно долго терся на кухне, особенно его привлек холодильник. Большая часть свежей говядины исчезла, осталось лишь несколько хороших бифштексов из филейной части.
На вычленение
Воспоминания о сне, где я видела пещеру, словно яркая вспышка, вновь пронеслись перед глазами, ошеломляя своей живостью. На какое-то мгновение я вновь. оказалась в пещере, вдыхала травяной дым, на стенах танцевали тени. Я резко бросилась в настоящее, вытянув руку для равновесия.
И совершенно обессилела. Это вторжение в мой дом и сад было надругательством. Я ходила от двери к двери, проверяя замки, — какая от этого польза, если ключи есть у всех желающих. Когда начало светать, я с трудом доползла до кровати и моментально уснула.
Сновидения подкрались медленно, словно хищники. Споткнулись, подошли ближе. Полная луна, большая, круглая, изливала свет. Он блестел на снегу и отражался от висящих на ветвях деревьев сосулек. На небе стояли холодные звезды, но не такие яркие, как при месяце. Я была кошкой, но не Пантерой. Была собой, но не совсем. Непостижимым способом, возможным только во сне, я нюхала темноту, усы дрожали, впитывая запах леса, жившего под снегом своей собственной жизнью, но теперь наполненного долгой зимней дремотой.
Я села, подвернув под себя короткий, толстый хвост. Сидела не шелохнувшись, пристально вглядываясь в бескрайний простор луга, освещенный огнем, который принес человек. Меня разрывала острая боль, желудок сжимался от голода. Я охотилась, поймала кролика несколько дней назад. И сейчас ждала, высматривая движение на снегу. Нужно было поесть. Иначе я умру.
Ветер сменился — шерсть встала дыбом — и принес чудесный запах мяса. Кровь. Добыча, не моя, лежала под снегом. Близко. Голод разрывал желудок на части. Я встала, открыла пасть и втянула запахи в себя, как учил эдода.Запах Большой кошки смешан с запахом крови. Страх схлестнулся с голодом. Запах Пантеры. Тлвдатси.На мгновение промелькнула надежда. Тлвдатси. Эдода.И тяжело задышала. Нет. Эдодамертв. Его запах — жесткий обман памяти.
Благодаря охватившему меня горю я поняла, что это всего лишь сон. Осознание вытолкнуло меня из сна, сделав наблюдателем. «Что-то новое, — подумала я. — Не сон. Воспоминание». Меня охватило волнение. В этом сне-воспоминании я глубоко втянула в себя воздух. «Изучала запахи», —сонно подумала другая часть меня. Якобсонов орган нужен всем животным, распознающим окружающий мир с помощью обоняния и феромонов.
Запах Большой кошки отличался, таил в себе опасность для рыжей рыси — для ви са.Для меня.Но Большая кошка исчезла. Я спрятала ее добычу. Проползла по снегу, часто останавливаясь, припадая к земле и прислушиваясь. Понюхала ветер. Она исчезла. Большая кошка оросила добычу.
Запах крови, замерзшей под снегом, усиливался. Голод когтями впивался в мою плоть, будто зверь, и требовал: съешь, съешь, съешь.Добыча
Показалась замерзшая оленья туша, я разорвала ее копями и острыми зубами. Отчаянно и безрассудно поглощала кусок за куском. Кровь таяла и оставляла пятна на моей выстуженной шкуре, лапах и челюстях. Утолила голод. Он больше не терзал меня. Но я все равно продолжала набивать брюхо. С жадностью.
Что-то тяжелое вдавило меня в тушу. Когти впились в лопатки. Большая кошка.Я попыталась бежать. Она подрала мне шкуру, и теперь пряный запах крови paзлился в ночи. Тлвдатсивзвизгнула. Перевернула меня ударом лапы, обнажив живот. Я подняла лапы, выпустила когти, вонзила их в ее морду. От нее сильно пахло детенышами, преждевременно появившимися на свет. Kaпли ее крови попали на меня. Клыки вонзились в мой живот. Разрывали его. Я полоснула ее когтями. Кровь перемешалась и теперь струилась вместе. Змея, похороненная в крови тлвдатси,открылась мне. Боль пронзила сердце. Дыхание остановилось. Я умираю.
Нырнула в змею тлвдатси.Глубоко. Глубоко. Увидела, в чем мы были похожи. А в чем нет. Я не могла быть Большой кошкой. Слишком мала. Погрузилась во тьму. Умирала. Последний раз сжала когти. Безнадежно. Неистово.
Лихорадочно вздрогнув, я попала внутрь змеи. Украла тело тлвдатси.Не просто змею, жившую под ее шкурой. Я не только стала похожа на нее внешне, а покорила ее.Украла тело. Украла душу.
Свет, холод и кровь взрывной волной пронеслись сквозь мое нутро. Тлвдатсизавопила от ярости, сражаясь со мной. Внутри меня. Нет-нет-нет-нет-нет-нет нет-нет-нет-нет.
Я поработила тлвдатси.Сделала ее своей. Впихнула свою память в ее шкуру. Вместе с ней.
Я-мы катались по снегу. Тяжело дыша. Мир переменился, содрогнулся, затрещал. Я боролась за возможность приручить ее. Голод заставил меня-ее подняться. Я-мы ели ее добычу. Мою добычу. Тлвдатсивыла и неистовствовала. «Ешь, ешь».Живот болит от голода. Затем — «котята, котята, котята».
Набив брюхо, я остановилась. Насытилась. И стала большой.Пантера сжалась внутри тлвдатсисо мной. Наблюдала. «Котята»,— потребовала она. Показала мне тропинку к ее-нашему логову. Запахи, ориентиры, помеченные места — наши-ее, ее-наши. Прошла рядом со следом, отпечатками волчьих лап, скрывая свои слезы за его отпечатками. Скоро придется убить волка. Опасно для детенышей.
Котята кричали от голода, присвистывали и вопили. Сипло пищали. Звериный запах привел меня-ее в логово, низкую пещеру в скале с расширяющимся проходом, достаточным для того, чтобы проползти внутрь, в тьму земли, в пещеру. Ветер нанес целую кучу листьев. Хорошее логово. Я-мы погладили, облизали и обнюхали Котят. Очень маленькие. Из маленьких открытых пастей пахнет молоком. Я-мы устроились с ними рядом, чистили лапы. Детеныши дергали меня-нас, их беспокоили молочные зубы. Но во время кормления неприятные ощущения отступали. Язык, история и память исчезли. Похоронены. Так родился Зверь.