Одержимость Драко
Шрифт:
Арландо был профессиональным пловцом, но у него даже и десятой доли не было такой формы, как у Эмира.
Я поморщилась от солнца, что ярко светило, прорываясь лучиками через круглый иллюминатор. Черт!!! Уже утро. Родители, должно быть, в бешенстве!
— Эмир?
– тихо позвала спящего мужчину, но тот даже не шелохнулся. Скрипнув зубами, не сильно шлепнула его по плечу. — Да просыпайся ты!
Что-то сонно пробормотав, он неохотно открыл глаза, и я сразу же попала в водоворот дымчатого урагана. Протянув руку он, ухватил за простынь, что я прижимала к груди, и потянул на себя.
—
Но мужчина резко выбросил руку вперёд и дернул меня на себя.
Распластавшись на обнаженной горячей груди, я растерянно захлопала глазами.
— Что ты дела…
Горячие твёрдые губы обрушились на мои - мягкие и податливые, заглушая возмущённые вскрики. Чувствуя, как жаркая нега накрывает с ног до головы, все же протестующе что-то промычала, капитулируя в сильных руках. Но, когда умелые пальцы проникли под простынь и сжали мои ягодицы, меня будто облили холодной водой. Я до сих пор помнила, к чему приводят все эти поцелуи и нежные ласки. Ну, уж нет! Я не позволю мучать себя и терпеть боль тоже не собираюсь, какими бы не были приятными его прикосновения. Теперь я знаю, чем это заканчивается! Как это вообще может нравиться?! Да я месяц сидеть не смогу, после вчерашнего!
Усевшись на кровати, я нахмурилась, глядя в загорелое лицо мужчины.
Глава 27
Тот жадным взглядом уже скользил по моим оголенным плечам. Будто пытаясь через завесу перекинутых на грудь волос проникнуть куда-то дальше, чтобы насладиться зрелищем юных упругих холмов, он даже не скрывал желания. А может со мной что-то не так?!
Задержав дыхание, думала о том, что, может, я из тех женщин, что не переносят близость между мужчиной и женщиной. Как их называют? Кажется, фригидные…
Наблюдая за моим хмурым лицом, Эмир хриплым со сна голосом проговорил:
— И тебе доброе утро, Тея! – похлопав возле себя, приподнял простынь, приглашая лечь рядом. – Такая рань… Иди ко мне!
— Ты шутишь?! – взвилась я, тряхнув волосами.
– Я дома не ночевала. Да мои родители после такого год меня не выпустят из дома! – выдала я, эмоционально жестикулируя.
— Мне нравится, что ты такая живая, но тебе, дорогая, надо поучиться смирению, – довольно мягко произнёс Эмир.
— Смирению? — залилась я краской негодования, после чего тяжело задышала, чувствуя, как злость, будто огненная лава, разносится по венам. – Смирению?!
— Я просто плохо знаю итальянский и не так выразился, любимая!
– Эмир сел в постели и пожал широкими плечами, я отчетливо видела в его глазах смешинки.
— Ты что это вздумал? Смеяться надо мной?!
– возмутилась я, соскочив с постели. Завернувшись в простыню, что словно мантия королевы легла у моих ног, с негодованием воззрилась на него.
— Кто? Я? Да никогда в жизни! – посмеиваясь, воскликнул мужчина. Он поднялся с постели, ничуть не стесняясь своей наготы.
Я тут же отвернулась, как только увидела, что его плоть уже стоит в полной боевой готовности и с легким писком бросилась в душевую комнату. За дверью я слышала его негромкий смех. Он
После душа, укутавшись в большой белый махровый халат, я, наконец, решилась вернуться в каюту. На небольшом столике уже стояли различные экзотические фрукты и пышные французские круассаны.
Дверь отворилась, и в каюту вошёл Эмир, на ходу застегивая манжеты белой рубашки. Его волосы были влажными, словно он только что вышел из душа. «Однозначно принял душ», - подумала я, разглядывая влажные пряди его угольно-черных волос. Эмир бросил безразличный взгляд на стол с едой, после чего полностью сосредоточился на моей ножке, выглядывающей из-под полы халата.
— Эми-ир, - протянула я его имя, разрезая апельсин пополам. — Я хочу, чтобы после завтрака ты немедленно отвёз меня домой, - сделав эффектную паузу, я надкусила хрустящую булочку и продолжила.
– Я никому не скажу о том… что произошло между нами.
Эмир прошёл от двери к столику и уселся напротив меня. Аккуратно разлил по чашкам чай из фарфорового чайника, будто мы с ним находимся на важном приеме и будничным голосом спросил :
— О чем? О том, что я лишил тебя девственности?
Я вздрогнула от его слов, с неохотой признавая, что я и так никогда бы никому не сказала, и он это хорошо знал. Тогда я решила подойти к нему с другой стороны.
— Мои родители, должно быть, очень переживают, – я сделала несчастное личико. – Представь, каково им? Они не знают где я и что со мной.
Эмир невозмутимо поставил передо мной чашку с ароматным чаем. Запах был странно непривычный, но не отталкивающим. Вероятно, какие-то восточные пряности.
— Я об этом позаботился.
— О чем ты? – недоумевающе спросила я, не понимая, куда он клонит. Сделав глоток из чашки, вернула ее на место и села на стул, что находился напротив Эмира.
— О твоих родителях. Я написал с твоего телефона сообщение, что ты у подруги в Париже.
Я соскочила со своего стула. Должно быть, движение было настолько сильное и резкое, что стул с красивой тканьёвой обивкой опрокинулся с громким грохотом. Я схватила вилку и, выставив ее перед собой, как оружие, рассерженной кошкой прошипела:
— Да как ты смеешь трогать мои вещи и пудрить голову моим родителям?
Мою возмущенную речь прервал тихий стук в дверь, и Эмир многозначительно посмотрел на мою руку, зажимающую вилку.
— Опусти ее, Тея.
— Еще чего! – огрызнулась я в ответ, все сильнее сжимая в ладони прохладный металл.
Стук повторился и Эмир, не сводя с меня глаз ответил:
— Войдите!
Глава 28
Дверь открылась. Почти бесшумно ступая по дорогому персидскому ковру с замысловатыми узорами, в каюту вошёл Арджан. Не поднимая глаз, он поклонился, а когда выпрямился, удивлено уставился на меня, держащую вилку, направленную в красноречивом жесте на Эмира. Арджан прочистил горло и обратился к хозяину: