Одержимость мажора

Реброва Мила

– Так-то лучше, ты уже готова купить мне ее, – едко замечает Мирзоев, даже не дернувшийся с места несмотря на мои дерганья и попытки что-то сделать, чтобы изменить ситуацию. – Но этого мало, сперва я хочу извинений.

– Ты больной! – не сдерживаюсь я от испуга. – Кто приезжает ради извинения в другую часть города?!

– Попридержи язык, – угрожающе надвигается он на меня, обжигая чернотой своего взгляда, – а то мне придется укоротить его.

– Ладно, извини! – чуть ли не кричу я, нервно заламывая руки. Господи, что за наказание?

– Неискренне, – замечает он

мрачно, складывая руки на груди и опираясь бедром на стойку кассы. Как бы говорит, что не уберется отсюда, пока не добьется своего. – Попробуй еще раз.

– Раз, два, три, четыре…

– Что ты там бормочешь?

Дергаюсь, поняв, что считала вслух. Пыталась успокоиться, чтобы не заорать. Он псих. А я не умею обращаться с психами. Мне ни за что не сдержать свой язвительный тон и не извиниться перед ним от чистого сердца, чего он так сильно хочет.

– Я…

– Девушка, вы работаете или свидание устраиваете? – прерывает меня неодобрительный старческий голос. Да благослови не сидящих по ночам дома старушек!

– Работаю-работаю! – толкаю я в грудь наглого мажора, не скрывая радости от того, что спасена.

– Сегодня спасена, но не думай, что на этом всё, – словно читая мои мысли, произносит он, прежде чем развернуться и уйти.

Глава 2

Ника

– Да брось ты, будет весело! – пытается уговорить меня подруга поехать в поход, устраиваемый нашим университетом.

– Дело только в веселье? – уточняю я, предчувствуя неладное. Мы с Мадиной сидим в университетской столовой, и я явственно ощущаю прожигающий спину взгляд, но никак не реагирую, уже привыкнув, что псих Мирзоев и его зоркий взгляд всегда со мной.

– Ратмир поставил условие, – вздыхает подруга. – Это очередная его прихоть, и если я не поеду…

– Он покажет твоему отцу видео и бла-бла-бла, – прерываю я ее, злясь на этих самовлюбленных баловней судьбы. Богатым мальчикам просто нечем заняться, кроме как издеваться над беззащитными девушками!

– Типа того, – вздыхает Мадина. – Знаю, что глупо каждый раз поддаваться его шантажу, но страх того, что он всё расскажет папе, сильнее меня.

В какой-то мере я понимала подругу, которую взял на крючок Ратмир Хамзатов, сын депутата, которого сослали в лагерь для трудных подростков из-за того, что Мадина закрыла его в подсобке, и он не смог выступить на танцевальном конкурсе. То было в выпускном классе, и вот теперь, поступив в один с Мадиной университет, мажор решил отомстить ей, используя снятое им компрометирующее ее видео. (Книга про Ратмира и Мадину – «Во власти мажора»)

– Может, у нас получится выкрасть его телефон и удалить запись? – размышляю я вслух.

– Я уже пыталась, он только высмеял меня и заявил, что не так глуп, чтобы не сохранить его в облаке, а доступа к облаку мы точно не получим, – вздыхает она, а я думаю о том, что Мирзоев точно поедет с другом, и мне придется два дня терпеть его присутствие, но что ни сделаешь ради подруги. К тому же я не такая, как Мадина, терпеть наглость Халида точно не стану, пусть только попробует сделать что-то большее, чем просто смотреть.

***

– Ника,

будь осторожна, – в который раз наставляет меня мама перед поездкой. Она вечно беспокоится, слишком переживая и опекая.

– Да что со мной будет, мам? – обнимаю я ее, а потом подхожу к брату, который уже проснулся, и целую его в макушку. – Будь хорошим мальчиком, Сашуль, и я привезу тебе шоколадку, договорились?

Брат лишь растягивает уголки губ в улыбке, как обычно, не настроенный на утренние разговоры. Его скрюченное в инвалидной коляске тело, как всегда, вызывает у меня поток жалости, но я не показываю этого. Саша слишком остро реагирует на любой признак того, что его жалеют. В свои десять лет брат мудрее многих взрослых, давно перестав быть обычным ребенком.

Попрощавшись с мамой, я иду к остановке, где меня встречает подруга, которая везде ездит со своим водителем, он и доставляет нас к универу, где уже ждет автобус, заполненный шумными студентами. Хамзатова, как и Мирзоева, нет, но наше облегчение не длится долго, так как парни, решив выпендриться, едут на своем автомобиле, решив пренебречь предоставленным нам транспортом.

– Думаешь, он сделает что-то недозволенное? – спрашиваю я Мадину, которая то и дело нервно смотрит в окно. – Вам разве не запрещено так вести себя с девушками?

– Ратмир уверен, что я не чиста, – краснея, говорит подруга. – Что мы с Андреем…

– Но вам же нельзя до свадьбы! – недоумеваю я, прекрасно зная про их «законы», мусульманским девушкам даже за руки держаться с парнем нельзя, не говоря уже обо всем остальном.

– Он настолько испорчен, что думает, остальные такие же, как он! – возмущается Мадина. – Я…

Она внезапно замолкает, когда автобус, издав рычащий звук, глохнет.

– Это еще что такое? – хмурюсь я, недоумевая.

– Кажется, автобус сломался, – пожимает плечами Мадина, и, проследив за ее взглядом, я замечаю, как спортивная машина Ратмира останавливается рядом с нами. Спустя десять минут стало ясно, что автобус дальше не поедет, и мы, выйдя наружу, начали составлять план, как добраться до нужного нам места. Расстроенные студенты пошли на остановку, чтобы пересесть на другой автобус. И мы тоже собрались последовать за ними, но, к моему ужасу, Климентьев, который и отвечал за весь наш поход, согласился на «неожиданное» предложение Ратмира подвезти нас на своей машине.

Делать было нечего, и нам с такой же растерянной от подобной перспективы Мадиной пришлось сесть в машину. Хорошо хоть преподаватель поехал с нами, и эти наглые мажоры не смогли завести разговор. Правда, от неодобрительных взглядов Халида, когда я села посередине, чтобы Мадина смогла избежать контакта с посторонним мужчиной, меня это не спасло.

***

Когда, добравшись до лагеря, мы стали потихоньку размещаться, Климентьев начал показывать нам правильную установку палаток, с которой мы не справились, вследствие чего у Мадины с Ратмиром завязался спор, после которого парни помогли нам установить палатку, и если Ратмир то и дело вставлял язвительные комментарии, то Халид просто молчал, чем пугал намного больше болтливого Ратмира.