Одержимость миллиардером
Шрифт:
И потом мы вместе плаваем в бассейне. Всё так спокойно, слышен только шум наших размеренных движений в воде. Мы не говорим, нам это не нужно.
Потом появляется Юдифь и приветствует нас. Я совершенно забыла о ней. Это моя злая фея, которая появляется, чтобы портить всё, что препятствует моей влюблённости. Напоминает мне о том, что для сказки нет места в реальности. Я покидаю бассейн и стараюсь скрыть раздражение. Давид всё ещё не сказал, в каких отношениях он состоит с Юдифь. Они оба очень прекрасны, вместе работают, по-видимому понимают друг друга очень хорошо… Как будто между ними ничего тут не пробегало? Писатель снова надевает свои очки,
Эти нежности вызывают во мне воспоминания о других жестах, которые гораздо меньше подходят для еды. Я кусаю губы, чтобы больше не думать об этом. Юдифь наблюдает за нами, с трудом скрывая досаду. Уверена, она охотнее была бы на моём месте. Давид предлагает мне пойти в Лувр и осматривать там греческие вазы. Я соглашаюсь. Хотя и представляла себе другое совместное занятие на сегодняшнюю вторую половину дня – занятие вместе со снятой одеждой – но его предложение вероятно благоразумнее, потому что, в конце концов, я стану не так от него зависеть.
В Лувре, посреди потока туристов, Давид берёт меня за руку как маленькую девочку, которую не хотят терять. У греческих ваз он делает себе заметки на планшет.
— Это для твоего следующего романа?
— Возможно...
— Ты не хочешь об этом говорить? Ты суеверный?
— Это может оказывать негативное влияние на мое вдохновение.
Я сажусь на скамейку и жду, когда он освободится. Мне холодно. Я всё ещё одета в платье с открытой спиной, которое уже носила вчера, я действительно должна переодеться. У меня большое желание лечь с ним в постель, ласкать его, рассматривать, целовать, чувствовать себя желанной, чтобы он любил меня. И потом появляется ощущение большого удовольствия, которое я обнаруживаю в себе и не хочу, чтобы оно проходило. Я хочу не только лежать в его руках, а хочу, чтобы он был во мне. Давид садится рядом и кладёт свою руку мне на спину. Между тем, о греческих вазах я забываю окончательно…
— Ты скучаешь?
— Нет, нет. Но я бы хотела быстрее оказаться дома и переодеться.
— Хорошо, пойдём.
Неожиданно меня озаряет: я бы не хотела, чтобы он видел мой дом, мой крохотный дом, который ещё и не прибран. Это может привести в шок моего роскошного любовника.
— Я иду домой одна и потом позднее приду прямо к тебе.
— Но, я бы охотно узнал, где ты живёшь.
— Ты уже знаешь. В одной маленькой студенческой квартире, как раз совершенно банально... — говорю я и краснею.
— Окей, я это понимаю. У меня есть другая идея: позволь нам вместе пойти за покупками.
— Ещё раз?!
— В этот раз твоя очередь.
Гари сразу везёт нас в "Bon March'e", который, в отличие от его названия, является роскошным торговым домом. Там я выбираю себе всё, что хочу: прекрасное бельё, неслыханно дорогой шикарный блейзер, платье сине-лавандового цвета. Платье, в котором я выгляжу ни как прилежная маленькая девочка, ни как роковая женщина. Совершенно. Уже ясно, как это сейчас выглядит, но мне всё равно, я просто счастлива. Чтобы поблагодарить моего благодетеля, я покрываю его лицо бесчисленными поцелуями.
Остаток дня мы проводим в кровати и получаем
— Я не слышала, как ты вернулась домой. У тебя всё прошло хорошо, Лулу?
— Да, мои дела идут чудесно.
Я чувствую, что должна больше вдаваться в подробности, она прямо-таки этого ожидает.
— Я расскажу всё тебе потом… Пока.
Давид морщит лоб.
— Что точно ты ей расскажешь?
— Ничего определённого. Я буду только говорить, что ты был весьма обходительный мужчина. Больше ничего.
"Весьма обходительный мужчина" кивает головой более или менее убеждённо.
— Всё-таки я обязана Барбаре тем, что выбросила свои принципы за борт. Она была тем, кто, наконец, сказал мне: "Это наслаждение, Лулу, наслаждайся!"
— Она называет тебя Лулу?
— Много людей называют меня Лулу. Оливер говорит больше Лу, с намёком на Аполинера [9] .
9
Французский поэт, один из наиболее влиятельных деятелей европейского авангарда начала XX века
— Я предпочитаю Луиза, и я не люблю Аполинера.
Он подчёркивает своё замечание поцелуем в мою шею.
Единственное облако в моём безупречно чистом небе счастья: ничего постоянного быть не может. Давиду быстро надоест развлекаться со мной – это практически несомненно. Вероятно, он ожидает только своего отъезда в Италию, который станет для него предлогом, чтобы смочь покинуть меня без больших сцен.
19 августа
За завтраком я вместе с Давидом репетирую делать бесстрастное лицо, чтобы Адель тут же не разгадала моё счастье по глазам. Он заходится смехом.
— Совершенно не справляешься с бесстрастным лицом. Ты абсолютно не в состоянии скрывать свои чувства. Это поразило меня уже при нашей первой встрече.
— Так вот оно что!
— Это и ещё многое другое... теперь, пожалуйста, смотри сюда – наблюдай и учись!
Давид мгновенно меняет выражение лица, и кажется прохладным. Он оказывается мастером этого дела. Я пытаюсь подражать ему как можно лучше, однако потом тоже не могу больше удержаться от смеха. В конце моего маленького перерыва я еду в "Ларок". И использую полученные от Давида знания, когда шагаю в офис Адели, которая меня вызвала.
— И? Как дела с показателями?
Моё так напряжённо выработанное выражение лица пропадает. Я краснею. Я совершенно забыла про индекс. Я должна была закончить его ещё в последние выходные, но имела совершенно другие вещи в голове. Что у меня перевернулись ночь и день, я лучше не буду тыкать её в это носом, и мямлю, что забыла и извиняюсь.
— Хорошо, тогда ты завершишь его сегодня, и затем позаботишься о Брайане Беннетте.
— Он написал новый роман?
— Конечно, нет! — отвечает Адель совсем раздражённо. — Нет никого, кто пишет триста страниц в месяц. Мы ожидаем автора на следующей неделе, если появится его недавний роман, который как раз передан в продажу. Ты должна организовать авторские чтения, время для автографов и интервью.