Одержимость ненавистного оборотня
Шрифт:
Чего они ждут?
Лучше бы себя и не спрашивала…
Жилистый людоед в серых брюках притащил Стеллу за волосы. Толкнул, заставив опуститься на колени. Мускулистая и очень высокая, она казалась миловидной и весьма приятной.
Сердце екнуло, в груди потяжелело от недоброго предчувствия.
Пухлые губы провинившейся вздрагивали, миндалевидные глаза смотрели в землю. Немного крупноватые для женщины руки инстинктивно сжались в кулаки.
– Я знаю, куда ты собиралась! Ради кого предала свой народ! – голос вождя канов звучал, словно из
Людоедка молчала. Опустила голову, склонив чуть вбок, поджала сильные длинные ноги, как говорят, растущие от ушей. Поза подчинения, считала я информацию.
– Тебе есть, что сказать в свое оправдание? – уточнил альфа.
Стелла покачала головой.
– Тогда знаешь участь предателей.
Она не шелохнулась. Зато оживилась, загудела толпа вокруг.
Двое стоявших поблизости канов, схватили приговоренную – за ноги и за плечи.
Я все еще не хотела верить… Но… В первобытном мире канов нет места гуманности, уважения к женщине, сочувствию… Здесь правят звериные обычаи, узаконенные предками.
Не хотела бы это знать! Но… пришло.
Закрылась бы от информации! Увы! Соединиться с полем планеты можно лишь раз. Отключившись, утрачиваешь связь навсегда…
Я не могу упустить этот шанс… Не могу потерять этот козырь. Боже, дай сил вынести предстоящее!
Людоедке и мне… Нам обеим…
Кан, удерживавший ноги провинившуюся одной рукой, другой распустил веревку собственных штанов, и те вмиг сползли к щиколоткам. По одному виду его возбужденного тела было ясно, что грядет. Но все равно, зрелище ужасало. Коленом раздвинув ноги Стеллы, кан содрал с нее кожаные брюки, разорвал трусики и …
Его тело ударялось о пах несчастной с такой силой, что она вздрагивала и стонала. Казалось, оборотень вгонял в наказанную кол… Она тряслась, будто от лихорадки, издавала хриплые звуки, крепко зажмурившись и закусив губы.
Людоед двигался все быстрее… сильнее… При каждом толчке, осужденная билась головой о тело кана, державшего ее за плечи. Оборотень рычал и продолжал, пока несчастная изо всех сил пыталась сдержать крики. Наконец, он остановился. Склизкая жидкость окропила траву…
Я думала, истязание завершено.
Однако кан, придерживавший Стеллу во время экзекуции, бросил ее на землю. Я даже не успела заметить, когда он умудрился раздеться, но через минуту, уже брал осужденную сзади. Жестко, сжав бедра несчастной так, что они побелели. Вокруг пальцев насильника по ягодицам жертвы расползались розово–сиреневые полосы. Стелла мычала, ломала ногти, впиваясь ими в рыхлую землю. Острая трава в кровь резала ей руки. Закончив, людоед тут же уступил место следующему.
Теперь дошло.
Круги перед глазами и пустота в голове сменились барабанным боем сердца в висках. Холод острыми колючками вонзался в тело, скрючивая мышцы судорогой. Слезы нескончаемым потоком полились из глаз.
Осужденную насиловали один за другим все присутствовавшие
Извращенцы, закончив свое дело, вынимали орудие пытки, обильно обагренное кровью, и брезгливо стряхивали ее на траву.
Еще час – и людоедка перестала кричать. Тело ее обмякло, из глотки вырывались лишь сиплые всхлипывания. Разодранные зубами губы плотно сжались. По щекам градом катились прозрачные капли.
С каждым новым актом возмездия, кровь все сильнее окропляла землю… . Вскоре уже струилась, текла. Руки и ноги Стеллы приобрели белесый оттенок, такой заметный при ярком свете лампочек. По ним, будто краски по мокрой акварельной бумаге расползались черные, бордовые и синие разводы.
Издевательство продолжалось и продолжалось…
Дыхание затруднилось.
Казалось, воздух крупными камушками застревает в легких. Холодный пот градинами струится под одеждой. Сердце бухает в груди… Бам–бам–бам! Испарина на лбу уже не задерживается бровями, стекает вниз мерзкими ручейками.
Руки и ноги не согреваются даже активными движениями. Не хочу больше ничего знать! Не хочу–у–у!
Информационное поле неумолимо.
Насильники продолжают терзать кровоточащее обмякшее тело людоедки. Хрипы стихают в ночной мгле… С изодранных в кровь ладоней Стеллы кожа сходит лоскутами.
Наконец, последний экзекутор останавливается, штанами стирает кровь с орудия пытки, и взгляды толпы устремляются на вождя.
До сего момента тот почти неподвижно стоял, опершись о статую. На лице отражалась смертельная скука.
Древние инстинкты снова берут надо мной верх. При виде этого человекозверя хочется кричать от ужаса и бежать, куда глаза глядят.
– Кончайте побыстрее! – говорит альфа. – Завтра повторим!
В голове не укладывается услышанное. Может, только, кажется?
Но и это не все. Каны обступают осужденную и начинают пинать. Не слишком сильно, стараясь не убить, но в самые болезненные места. В живот, поясницу, по лицу. Бледные места на коже истязаемой вздуваются цветными кляксами. Рваные раны и длинные ссадины покрывают тело, с которого еще свисают ошметки длинной синей футболки.
В какой–то момент, людоеды, точно по команде останавливаются – все как один. Двое берут девушку за руки и за ноги и тащат в пристройку дома вождя. Швыряют на каменный пол. Стелла проскальзывает по гладкому покрытию, оставляя бордово–алые полосы и замирает.
Мучители скрываются…
Проходит какое–то время, и в пристройке появляется еще один кан. Сердце ухает в пропасть. Неужели он недополучил свое? Однако людоед, удивительно похожий на вождя, втаскивает в помещение брезентовые носилки. Бережно кладет на них искалеченную соплеменницу и на плечах выносит прочь.