Одержимость романами
Шрифт:
Подобная откровенность застает меня врасплох, и я, потеряв дар речи, целую костяшки пальцев его правой руки. Надеюсь, он понимает – это означает взаимность.
Затем передаю ему один наушник, чтобы мы могли слушать одну и ту же музыку.
– Плейлист на рандоме, – объясняю, но это неправда. Для затравки пара песен «Маунт Кимби», и вот он уже кивает в такт, и я, наклонив плеер к себе, нажимаю на «Лох-Ломонд» группы «Ранриг». Я слежу за его лицом, как только начинается песня, – ничего.
– Благодарение богам рандома, – возношу руки к потолку, облакам, небесам, чтобы все прошло удачно. – Люблю эту группу. Извини, если песня
Калебу наверняка уже надоела моя постоянная привычка дергать его при каждом упоминании Великобритании, но он уже должен был смириться с ней – и он никогда прямо не выражал своего недовольства, – поэтому я продолжаю так поступать.
– В общем и целом, – говорит Калеб. – Это популярная песня.
На этом тема закрыта, и я переключаю плейлист на что-то ритмичное, пытаясь поймать взгляд Калеба. У меня не получается. Он зевает, закрывает глаза и сидит так всю дорогу до дома. Мне остается смотреть на свое отражение в темном, грязном окне вагона.
Мы выходим на Западной Четвертой улице и движемся сквозь темноту к моему дому из песчаника. В коридоре возле квартиры я не вставляю ключ в замок. Вместо этого стягиваю колготки и задираю платье. У Калеба отвисает челюсть, но пальцы рефлекторно движутся туда, где уже влажно.
Не время осторожничать. Наклонившись вперед, я припоминаю более рискованные места, где мы занимались этим: уединенный уголок в Риверсайд-парке сырой августовской ночью, туалет для инвалидов на концерте, конец тропы в долине Гудзона во время сентябрьского похода, когда я взяла в аренду в «Зипкаре» вишнево-красный автомобиль и мы отправились на север. После похода и секса – его штаны болтаются у лодыжек, мои руки прижаты к дереву – я пинцетом вытащила из голени Калеба голодного клеща, чье шарообразное тельце раздулось от крови.
В постели Калеб обычно начинает с того, что опускается между моих ног – теперь я думаю, может, это Розмари так приучила его? Была ли она такой же спонтанной и дерзкой, как я, инициируя секс? Вела ли она себя громче? Тише? Как ей нравилось: лежа, сверху, на четвереньках? Она тоже раньше просто выполняла чужие желания? Заметил ли он это, сказал ли? Или, наоборот, это она требовала от него больше, это она изменила его поведение?
Мы с Калебом знакомы полгода, и ни один из нас до сих пор не сказал «Я люблю тебя». Каждое утро я осматриваю тело на предмет признаков влюбленности – как если б это были царапины или синяки.
Я буду достойна любви и смогу писать о ней.
Калеб способен на такую любовь, он ведь пересек океан. Может ли он испытать это чувство вновь, с той же силой? Стоит ли мне уехать? Последует ли он за мной?
После работы Даниэль пришла ко мне домой с пиццей. Мы прикончили по кусочку каждая, и она спросила, как у нас с Калебом дела. «Он тебе подходит, – заявила Даниэль пару недель назад. – Он очень милый и спокойный. То, что нужно».
Мне и впрямь это нужно.
Мне много чего нужно.
– У нас все отлично, – отвечаю я, а мои губы блестят от жира.
Мы с Даниэль всегда очень долго обсуждаем парней. Минут сорок спустя кто-то из нас обязательно говорит: «Хватит уже про мужиков, давай обсудим что-то важное». И тогда мы переключаемся на наши карьерные планы и семьи.
– Как успехи на писательском поприще? – Даниэль тянется за вторым куском. Сыр съезжает и падает на пергаментную бумагу.
Это та часть, где мы обсуждаем карьеру.
– Я наконец-то придумала тему для романа! Я вся в предвкушении.
– И о чем он будет? – Она закидывает беглый сыр в рот.
Ненадолго задумываюсь. Сказать правду или…
Даниэль всегда верила в меня. По всем статьям она отличная подруга. Мы познакомились на первой неделе учебы в Университете Колорадо и тут же сдружились на почве чувства неприкаянности. Будучи уроженками Нью-Йорка, мы любили сбегать из города на свежий воздух, но не до такой степени, чтобы спать в палатках, облегчаться в кустиках или вешать еду на деревья во время походов с ночевками. Точно так же нас не привлекало общество хардкорных лыжников или скалолазов. Вместо этого на зеленой «Субару Аутбэк» Даниэль мы мотались одним днем в Сад богов, на гору Шайенн или к Красному каньону, где бродили, болтая часами напролет о том, какая прекрасная жизнь нас ждет, когда мы закончим учебу, вернемся в Нью-Йорк и наконец-то реализуем свое предназначение: я писательница, она актриса. Нам казалось, мы с легкостью станем этими идеальными версиями себя, хотя по доброте душевной (или же это было нежелание портить идеальную картинку?) я никогда не напоминала ей, что Ноа, несмотря на ранний успех и явный талант, по-прежнему приходится часами торчать на пробах в комнатках без окон с десятками других парней, которые выглядят точь-в-точь как он.
Я всегда верила, что меня ждет блестящее будущее. Но я не знаю, как попасть туда. У меня пока было две публикации и есть наброски романа, а Даниэль работает в приемной у стоматолога, и в ее резюме нет других строчек, кроме пары пьес в университете.
Даниэль всегда верила в меня, и я могу доверять ей, но, с другой стороны, отлично понимаю, как странно будет звучать предпосылка моего романа. Так что лучше немного слукавлю, иначе она обязательно попытается отговорить меня – и не преуспеет. Пускай моя лучшая подруга не беспокоится и не чувствует себя обязанной удержать меня от хождения по краю.
Так что я просто меняю роли местами. Забавно же будет, если Розмари, в свою очередь, заинтересуется мной? И в таком случае наше взаимное помешательство станет чем-то невинным, безвредным.
– Это про девушку, которая помешалась на новой пассии своего бывшего. Я знаю, это не самая свежая идея, но…
Она перебивает меня:
– Это триллер?
– Ты имеешь в виду, дойдет ли дело до убийства?
– Именно.
– Никаких убийств! Разве только чтобы пощекотать нервы.
– Я всегда за то, чтобы пощекотать нервы. – Даниэль указывает на мой лоб. – У тебя здесь всегда было столько историй. Чем навеяна эта?
Я принимаю беззаботный вид.
– Калеб недавно упомянул свою бывшую, и, оказывается, она живет в Бруклине, а не в Уэльсе, Лондоне или Шотландии, как я думала. Так что я слегка психанула.
– Упс.
– Именно. Так что в качестве утешения я начала прокручивать в голове разные сценарии. Например, что, если она до сих пор любит Калеба и попытается помешать нам?
– Богатая тема… Наконец-то ты перестала писать про этого джазового барабанщика.
– Эй, а вот это грубо! Вообще-то эти истории напечатали.