Одержимость смертью
Шрифт:
– Беата Варга занималась в танцклассе с восьми до десяти утра. В одиннадцать - прослушивание для постановки в театре Кармайн на Десятой улице. Пришла на работу к часу дня, вся на эмоциях по поводу постановки. В тот день у нее была «разбитая» смена (1), поэтому она ушла в три часа, с половины четвертого до пяти - занятия по актерскому мастерству, вернулась на работу в половину шестого и закончила смену в одиннадцать. Прогулялась до конца квартала с парочкой ребят с работы – имена в файле – затем направилась домой. Эти ребята – последние, кто её видел.
– Система безопасности в её доме слабовата. Камер нет, – добавил Ллойд. –Регистрация при входе отсутствует. Соседи не могут сказать наверняка, приходила ли она домой в тот вечер, её никто не видел. Пропала её сумка, кое-какая одежда и личные вещи, да и денег в квартире не было. По показаниям других, Беата получала приличные чаевые и откладывала их. Все выглядит так, словно она решила сорваться, побросала в сумку все самое необходимое и уехала.
– Но вы думаете иначе, – Сказала Ева, глядя ему в глаза.
– Да. Я думаю, что с ней что-то случилось по дороге из ресторана домой. На нее кто-то напал. Я думаю, что той ночью ее убили. Вы ведь как и я прекрасно знаете, лейтенант, мы не всегда находим тела.
Нет, - сказала Ева. – Если она мертва, то её убил кто-то из знакомых. Иначе, зачем пытаться создать впечатление, что она просто сорвалась и уехала? Зачем собирать вещи?
– Я проверял эту линию, но ничего не смог найти. – От него словно исходили волны разочарования. – Возможно, тот, кто убил девушку, воспользовался её идентификационной картой, чтобы узнать адрес, а затем забрал её ключ – она носила все это в сумочке. Пытался замести следы. Я все еще работаю над этим делом, когда у меня есть время, но что-то мне подсказывает, что это дело ближе к вашему расследованию.
Он оглянулся, отпивая из стакана. – Старушка была не промах, – произнес Ллойд. – Заявляла, что говорит с мертвыми, и если бы девушка была мертва, она бы это знала. Я в такое не верю, но… Старушку ведь убили? Людей в этом городе убивают, – продолжал он, ставя стакан на стол. – Но это дело попахивает. Буду благодарен, если вы поделитесь своими данными. Что-то или кто-то может совпасть.
– Я передам вам данные, – пообещала Ева. Потому как что-то или кто-то обязательно пересечется.
Примечания:
(1) - рабочий график, составленный таким образом, что один и тот же работник в течение одних и тех же суток отрабатывает два или более отдельных периода (напр. несколько часов утром, несколько - вечером)
Глава 5
Танцевальная студия растянулась на весь четвертый этаж старого здания в Вест-Сайде.
В ярком свете уличных фонарей щербатые кирпичи казались тусклыми и посеревшими от времени и грязи, зато окна сверкали.
На обшарпаных дверях обоих лифтов висели таблички «Не работает». Ученики, персонал и простые посетители выражали своё мнение по поводу этой ситуации с разной долей юмора и раздражения, расписывая двери ругательствами,
– Полагаю, что лифты не работают уже не первый день, – прокомментировала Пибоди.
Ева же просто уставилась на один из наборов странных символов и букв, в то время как её мозг – или что-то в подсознании – перевело фразу со своего рода плоским юмором.
– Ё* твою мать, - пробормотала она и Пибоди заморгала.
– Что? Почему?
– Не твою мать.
– Но ты только что сказала...
Ева нетерпеливо замотала головой.
– Это на русском. Типичное русское ругательство, – вытянув руку, она провела пальцем по надписи на двери. – Ё* твою мать.
Пибоди внимательно посмотрела на фразу, на которую показывала Ева, и решила, что это с тем же успехом могли быть и иероглифы.
– Откуда ты это знаешь?
– Наверное, видела где-то.
Но это не объясняло как она могла знать – именно знать – что лифты не работают уже несколько недель. Развернувшись, Ева начала подниматься по лестнице.
И точно так же Даллас не могла сказать, почему её сердце стало биться чаще, когда они поднимались выше, проходили мимо других студий и залов. Чечетка, джаз, детская балетная студия. Или почему, когда они с Пибоди поднялись на четвертый этаж, музыка, звучащая здесь, задевала какие-то струны в её душе.
Следуя за мелодией, Ева вошла в помещение.
Их встретила худая как щепка женщина в черном трико и легкой юбке. Её ярко-красные волосы были убраны с лица, которое, как показалось Еве, было лет на тридцать старше чем тело.
Кожа у женщины была белой как слоновая кость, а губы – красными, как и волосы.
Она отдавала команды на французском группе танцоров у станка, которые в ответ исполняли разные па ногами – вытянуть пальцы, поставить ступню ровно, поднять ногу, согнуть колени.
В углу студии мужчина отыгрывал четкий темп на старом пианино. Казалось, что он ни на что не обращает внимания, на его губах застыла легкая полуулыбка, темные глаза казались мечтательными на его заостренном лице, обрамленном темными волосами с широкими седыми прядями.
Когда Ева и Пибоди вошли в комнату, один из танцоров – парень лет двадцати с темными волосами, стянутыми во вьющийся хвост – посмотрел на них и нахмурился.
«Интересно, - подумала Ева, - как парень в трико и балетной обуви так быстро распознал в них в нас копов».
Женщина остановилась, уперев руки в бедра.
– Хотите заниматься – записывайтесь. Занятие уже началось.
В ответ Ева показала свой значок.
Женщина шумно вздохнула.
– Алексей, продолжи занятие.
Нахмурившийся парень кивнул, презрительно фыркнул и, повинуясь команде, оторвался от станка. Женщина же указала Еве и Пибоди на коридор.
– И что могло вам понадобиться? – Спрашивала она своим хриплым, не терпеливым голосом с сильным акцентом. – У меня занятия.