Одержимость
Шрифт:
– Да. Я еду к Себастьяну. Сиди дома и никуда не выходи. Ни ты, ни Дэни. Это ясно?
Напрягаюсь, перестаю дышать. Когда в последний раз Адриан так говорил, я вся извелась, гадала, что же с ним случилось. Как оказалось, они просто нашли погибшую любовь Себастьяна и пытались ее вернуть. Но Адриан приставил к нам кучу охраны, напугал Дэни и меня, а через пару дней вернулся домой и подарил головокружительный трах… Ладно, меня снова не туда несет.
– Да… только…
– Не волнуйся, хорошо? – он подходит ближе ко мне и оставляет целомудренный поцелуй на макушке. –
Мне остается лишь кивнуть и молча наблюдать, как Адриан собирает небольшую сумку и покидает наш дом.
Что на этот раз случилось с его проблемным другом?
Глава 5
POV Элизабет
– Папочка! – кричит моя маленькая принцесса и несётся к папе в объятья.
Себастьян едва не падает, приподняв малышку на руки. Родное лицо искажается гримасой боли на пару мгновений, но он быстро растягивает губы в улыбке, глядя на малышку. Скучал, наверное, больше моего. Когда ребята привезли Аманду домой, я обняла ее так крепко., что хрустели кости.
– Скучала по папе? – спрашиваю у нее.
– Да! Я ему ракушки привезла! – показывает на своё ожерелье. Она медленно снимает его с шеи и надевает на Себастьяна. Темный взгляд светится теплотой и любовью.
– Что ты привезла маме?
– М-м-м… Ракушки! – с улыбкой показывает Аманда на мой новый браслет.
Малышка так долго была в путешествии вместе с ребятами, что я успела соскучиться по детской непосредственности моей крошки. Люблю ее. Люблю их обоих.
Они всегда хорошо смотрелись с Себастьяном. У меня возникает ощущение, что между ними существует связь, которую я не могу прочувствовать. Что-то большее, чем материнский инстинкт и тяга ребенка с собственной матери. Не знаю, почему так, но Себастьяна она любит больше.
Обидно ли мне? Раньше было. Но сейчас я с наслаждением гляжу на своих любимых людей. Наконец-то мы вместе. Втроём.
Себастьян мельком кидает взгляд на мое запястье, улыбается и кладет дочь на ноги.
Его боль ощущается в груди тугой раной, которую невозможно быстро зашить и выпить обезболивающе, чтобы подействовало и сняло симптомы. Для нас, простых смертных, это невозможно. Я чувствую этого мужчину как саму себя. Чувствую счастье, боль, любовь, отчаяние. Нас связывает многое, проносится сквозь года, но сейчас мне кажется, что кроме боли в животе и радости от встречи с Амандой, он ничего не ощущает. Даже любовь ко мне.
– Мама сказала, что ты много работал! – выдает Аманда. Себастьян на мгновение кидает на меня темный пронзительный взгляд, и снова возвращает к дочери. – А ты покажешь, как работаешь?
– Конечно, милая.
– Ребят, вы сильно не увлекайтесь! На кухне ждет кекс! – перебивает Эндрю, выйдя из кухни в… фартуке и колпачке. Класс. Мой друг женат всего ничего, но уже примеряет на себя роль домохозяина. Темные волосы слегка топорщатся из-под колпака, а фартук, кажется, надет наизнанку. Хорошая альтернатива вместо шапки с ушами и темных очков, которые он носит в клубе или в
– Кекс? Ура! – Аманда первая бежит на кухню. Но, пока малышка забегает к любимому крестному, у входа появляется еще одна знакомая фигура.
– Привет, мисс Браун, – произносит низкий грудной голос, обладатель которого пожимает руку Себастьяну.
– И вам не хворать, мистер Салливан.
– Я уже Профессор.
– Я это поняла, – улыбаюсь бывшему преподавателю. Когда-то я считала, что нас связывало что-то большее, чем стены Лондонского университета, но это в прошлом. – Заходите, обед на столе.
– Элли, – Себастьян подходит ко мне вплотную и шепчет. – Мы сейчас кое-что обсудим и присоединимся к вам, хорошо?
Строгий тон, которым он сообщает новость, не сулит ничего хорошего. Его напряженная стойка, обеспокоенно-серьезный взгляд Адриана Салливана и сам выстрел, который чуть не убил его, заставляют меня не на шутку напрячься.
– Вы…
– Это ненадолго. Мы придем через пару минут.
– Ладно.
Пока мужчины остаются в гостиной и тихо-тихо разговаривают возле окна, я захожу на нашу кухню. Небольшую, где вряд ли поместятся все мои близкие, но уютная и родная. Возле плиты главенствует Эндрю, поправляя поварской колпак, за столом располагается Алекс, синяя голубыми, как небо глазами, возле друга сидит Аманда и просит побыстрее угостить ее пирогом, а я…
– Элли, ты чего стоишь в проходе? – отмираю после замечания Алекса. – Садись за стол.
И как я не заметила, что застыла на долгие минуты, глядя на самых близких людей. Только Элис не хватает за столом вместе с сыном, но она обещала быстро освободиться от своего бывшего.
– Ну что, за новую жизнь! – весело произносит Эндрю, накладывая нам пирог.
– Мы будем чокаться пирогом? – Алекс приподнимает бровь.
– Да, пирогом, если не заткнешься!
– А что значит чокаться? – проявляет любопытство моя принцесса.
– Я потом тебе покажу, – глажу Аманду по голове.
– А папа умеет чокаться?
Надеюсь, что да. Надеюсь, что он скоро присоединится к нам и чокнется со своей малышкой. Физически я нахожусь здесь, но мысленно я стою в гостиной рядом с Себастьяном. О чем они разговаривают? Долго ли это продлится? Он же мне все расскажет, верно?
Не пытаюсь вслушаться в жесткие, серьезные голоса мужчин, не читаю по губам своего мужчину, которого видно из-за кухонного проема. Почти не читаю. Ловлю только одну фразу, сказанную полным губами:
«Я не подвергну опасности мою семью».
Значит, опасность все же есть? Нас не оставят в покое? Когда закончится этот кошмар?
– Все в порядке? – тихо спрашивает Эндрю, пока Алекс показывает Аманде видео на смартфоне.
– Да, все хорошо, просто…
– Нервничаешь из-за выстрела, – закончил Эндрю.
Мой любимый друг. Ты всегда читал мои мысли, даже когда я пыталась ни коим образом не выдавать своё волнение, переживание или боль. И сейчас я ужасно переживаю за наше будущее. Боюсь, что прошлое возвращается и готово перевёрнута нашу жизнь с ног на голову. Опять.