Одержимость
Шрифт:
— Твое лицо, как открытая книга, — произнес он.
— Извини.
— За что? За то, что впервые в жизни мужчина заставил тебя кончить?
Кори покраснела до корней волос.
— Откуда ты знаешь? — прошептала она.
— Я же сказал — по твоим глазам. — Он разливал кофе, чувствуя, что она по-прежнему следит за ним с тем же обожанием на лице. Кристос обернулся, на этот раз Кори насмешливо улыбнулась.
— А я… Ну я хочу сказать… тебе хорошо было со мной? — спросила она тихо.
— Конечно.
Лицо Кори вытянулось. Она явно рассчитывала на что-то большее.
Он уселся на краешек
— Гораздо лучше, чем просто хорошо. А теперь пей кофе.
— Ты снисходителен ко мне, — проговорила она. И вдруг рассмеялась, внезапно ощутив прилив счастья.
Она пила кофе, а он повернулся к автоответчику. Чтобы не подслушивать, Кори попыталась сосредоточиться на обстановке. Белоснежная и блестящая кухня так же хорошо оборудована, как в доме, где они остановились, хотя и без излишеств. Бар открывался в соседнюю гостиную, и в полумраке она разглядела низкий диван с множеством подушечек у камина, отделанного серым мрамором. Потертые восточные коврики на деревянном полу придавали жилищу уют. Одна стена являла собой французские окна, выходившие на террасу с одинокой лампочкой, освещавшей арки в стиле итальянских вилл. Дальше, вероятно, бассейн или корты, наверняка отделаны со вкусом.
Наконец Кори повернулась к Кристосу и увидела, как быстро бегает его рука по бумаге, записывая имена звонивших. Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы не было ни одного женского имени, беззвучно молила Кори. Пожалуйста, пусть ничто не испортит сегодняшний вечер.
Но женский голос был, последний на ленте. И Кристос оглянулся на Кори, улыбаясь во весь рот, — это мать Кристоса звонила узнать, как продвигается работа над фильмом.
— Она переживает за этот фильм, как за свой собственный, — пояснил он, повернувшись к телефону. — Мама откопала книгу, дала ее мне и велела принести ей золотую пальмовую ветвь.
— И ты собираешься получить?
— Да, обязательно, — рассмеялся он. — Во всяком случае, попытаюсь.
Кори улыбнулась:
— У тебя, видимо, хорошие отношения с матерью.
— Конечно, и с отцом тоже. А что такого?
Кори минутку подумала.
— В Англии мы только и слышим, что в Штатах семьи распадаются. А где живут твои родители?
— В Филадельфии.
— Но они же не американцы?
— Мать француженка, отец итальянец.
Он снова налил кофе и рассказал, как познакомились его родители. Это было в начале второй мировой войны, итальянцы вступили на Юг Франции. Кристос здорово насмешил Кори, изображая ужас влюбившейся во врага матери. Но история была трогательная, и Кори пришла в восторг. Потом она вдруг рассказала ему о своем детстве, он вместе с ней потешался над обитателями Эмберсайда и их привычками. Как-то незаметно разговор перешел на Лос-Анджелес, ее впечатления о городе показались ему забавными. И только потом, когда он в третий раз поднялся наполнить чашки, до Кори дошло — может быть, он просто из вежливости разговаривает с ней, а на самом деле ждет не дождется, когда она уйдет. Она оглянулась на телефон, одновременно пытаясь подавить вздох разочарования.
— Ты меня не слушаешь, — строго сказал он.
— Слушаю, — заявила она. — Ты рассказывал, что еще не знаешь, отберут ли фильм для показа в Каннах, и что кто-то из организаторов
Он насмешливо кивнул.
Кори снова огляделась и спросила:
— Я могу заказать такси?
— Зачем? Ты куда-то едешь?
— Да нет, я подумала, что теперь мы… Я думала…
Он наклонился и, подцепив пальцем подбородок Кори, заглянул ей в глаза.
— Ты спишь сегодня со мной, Кори Браун?
Кори растаяла от такой интимности и торжественности вопроса. По правде говоря, сам Кристос удивлялся, как сильно он желал, чтобы она осталась.
— Ну, что? — подстегнул он.
— Да, — прошептала Кори.
Он улыбнулся, взял чашку из ее рук, поставил на буфет. Кори посмотрела ему прямо в глаза, а потом, обретя мужество, которое, казалось, в этот вечер покинуло ее, притянув к себе, поцеловала в губы.
— Боже, что ты творишь со мной! На этот раз ты разрешишь отвести тебя наверх?
Она кивнула.
Они вошли в спальню, залитую лунным светом. Кори посмотрела на низкую, под покрывалом, кровать королевских размеров и вдруг опечалилась. Нет, не стоит думать о других женщинах, побывавших здесь. О женщинах гораздо более красивых и известных, которой ей никогда не стать. Женщинах, имевших для него значение и, может, имеющих до сих пор. Нет, пусть ничто не омрачит эту ночь. Она запомнит ее на всю жизнь.
Кристос стоял у нее за спиной, потом повернул к себе и заглянул в глаза. Она представляла собой нечто большее, чем он ожидал, и не хотела быть для него девушкой на одну ночь. Но, черт побери, ему нечего ей сказать, она права. Так оно и есть.
— Что-то не так? — Кори заметила его смятение. Он привлек ее к себе и крепко обнял.
— Это не только на сегодняшнюю ночь, понимаешь? — услышал он свое бормотание. Потом потянулся к ней губами.
— Давай займемся любовью, — дрожь охватила ее, когда он отпрянул.
— Ты хочешь? — улыбнулся Кристос и ласково потрепал ее по щеке. — Как насчет того, чтобы лечь в постель?
У Кори перехватило дыхание. Она едва могла поверить его словам, тихая радость и нега разлились по всему ее телу, казалось, сейчас она просто растает.
Беннати повернулся, и, увидев его совершенное тело, она открыла рот от изумления. Он хотел ее, хотел так же сильно, как и она его. Он очень ласково развернул ее, расстегнул лифчик. Затем коснулся ее груди и, откинув волосы, впился в шею страстным поцелуем.
Откинув голову назад, Кори прижалась к нему всем телом, ощущая его безумное желание.
Кристос подтолкнул ее к постели и улыбнулся в предвкушении, когда Кори приподняла бедра, снимая трусики.
— Тебе хорошо? — Он коснулся ее промежности.
Кори что-то прошептала и отдалась его ласкам, закрыв глаза и раздвинув колени. Он целовал ее грудь, соски, нежно посасывая их. Потом вдруг устремился языком туда, где прежде были его пальцы…
Оргазм почти обессилил Кори, но она вырвалась из его объятий, скользнула вниз.
Девушка коснулась губами его страждущей плоти, Кристос громко застонал: она оттолкнула его руки и предалась страстному действу.
Он метался, не желая кончать, но она заставила его и выпила все до последней капли. В серебристом свете луны комната казалась просто сказочной.