Одержимость
Шрифт:
– Вроде того.
– Они хотят расспросить тебя. И очень скоро тут появятся репортеры. Много репортеров. Тебе придется поговорить с людьми из ФБР, а вот с журналистами ты общаться не обязана.
Он вытащил из кармана визитную карточку:
– Это мой рабочий телефон, а на обороте я написал домашний. Можешь звонить мне в любое время дня и ночи. Захочешь поговорить со мной, звони. Договорились?
– Да, сэр.
– Спрячь это, а я схожу за твоей мамой.
– Шериф Фрэнкс!
Он
– Да, детка?
– Моего папу отправят в тюрьму?
– Да, Наоми.
– Он знает об этом?
– Думаю, да.
Она бросила взгляд на колу у себя в руке, кивнула:
– Ясно.
Папу посадят в тюрьму. И как ей теперь ходить в школу, в церковь или с мамой на рынок? Это даже хуже, чем было с папой Кэрри Портерс, которого упрятали в тюрьму на два месяца за драку в баре. Хуже, чем в тот раз, когда дядю Бастера Крэвита посадили за продажу наркотиков.
Через неделю начнутся занятия в школе. Она придет, а все будут знать, что случилось. Что сделал ее отец, и что сделала сама Наоми. И как ей смотреть…
Дверь распахнулась, и на пороге возникла ее мать.
Выглядела она так, будто проболела не одну неделю. Осунувшееся лицо, красные, опухшие от слез глаза. Волосы торчком, будто к ним даже не прикоснулись расческой. На маме было выцветшее, мешковатое платье, которое она надевала обычно для работы в огороде.
Наоми со всхлипом поднялась на ноги. Сейчас ей хотелось только одного – прижаться к маме, спрятать голову у нее на груди, найти хоть капельку утешения.
Но из глаз у мамы вновь хлынули слезы. Сотрясаясь от рыданий, она опустилась на пол и спрятала лицо в ладонях.
И вот уже ребенку пришлось утешать мать.
– Не плачь, мама, мы справимся. Все будет хорошо.
– Наоми, они клевещут на твоего папу, говорят ужасные вещи. Утверждают, что это ты им сказала.
– С нами все будет в порядке.
– Это неправда. Этого не может быть. – Сьюзан сжала руки Наоми. – Ты все придумала. Тебе приснился дурной сон.
– Мама, я все видела.
– Ничего ты не видела. Скажи им, что ты ошиблась.
– Это не так. Эшли – девушка, которую он прятал, она сейчас в больнице.
– Она лжет. Это все неправда. Наоми, он твой папа, твоя плоть и кровь! Он мой муж. Полицейские ворвались к нам в дом, надели на твоего папу наручники и уволокли прочь.
– Мама, я сама перерезала веревки.
– Неправда. Прекрати лгать, Наоми. Ты должна прямо сейчас рассказать им, что все это твои выдумки.
Когда Наоми заговорила, голос у нее звучал тускло и невнятно.
– Я содрала скотч у нее со рта. Помогла ей выбраться из погреба. Она с трудом могла двигаться, и на ней совсем не было одежды.
– Нет.
– Он изнасиловал ее.
– Не смей наговаривать
– На стенах висели снимки. Фотографии других девушек. Еще там были ножи, на которых засохла кровь, веревка и…
– Не хочу, не желаю слушать. – Сьюзан прижала к ушам ладони. – Как ты можешь говорить такое? Почему я должна тебе верить? Он мой муж, мы прожили вместе четырнадцать лет. Я родила ему двух детей. Мы спали с ним в одной постели.
От гнева ее не осталось и следа. Опустив голову на плечо дочери, Сьюзан разрыдалась:
– Что же нам делать? Что теперь с нами будет?
– Все будет в порядке, – беспомощно повторила Наоми. – Мы справимся, вот увидишь.
В тот день они так и не смогли вернуться домой. Нужно было дождаться, пока полиция и ФБР все осмотрят. Но Летти принесла им их собственную одежду, зубные щетки и прочие мелочи. Наоми и ее мать она устроила у себя в гостиной, а Мейсон разделил комнату с ее сыном.
Доктор дал Сьюзан снотворное, так что она смогла наконец вздремнуть. Наоми приняла душ, надела свои вещи, зачесала волосы назад и только теперь почувствовала, что вновь стала собой.
Возвращаясь из ванной, она заглянула в гостиную, чтобы проверить, как там мать. Сьюзан спала. Рядом с ней на кровати сидел Мейсон.
– Не разбуди ее! – прошипела Наоми и тут же устыдилась своей резкости.
По опухшему лицу и покрасневшим глазам было видно, что Мейсон ревел.
– Я просто смотрел на нее.
– Идем отсюда, а то мама проснется и снова начнет плакать.
Он послушался без возражений, что в последнее время было большой редкостью. Просто подошел и крепко обнял ее, уткнулся в нее носом.
– Они пришли к нам в дом, когда мы еще спали. Папа что-то кричал и другие люди, и я выскочил на улицу. Папа дрался с помощником шерифа, а потом его прижали к стенке и надели на него наручники. Совсем как в кино. Он что, ограбил банк? Никто мне ничего не говорит.
– Нет, он не грабил банк.
Если они спустятся вниз, там наверняка будет мисс Летти. Не желая говорить при посторонних, Наоми присела прямо на пол, Мейсон устроился рядом.
– Он обижал людей, Мейсон. Женщин.
– Почему?
– Не знаю. Но он поступал с ними очень плохо.
– Может, это они во всем виноваты.
– Нет, они тут ни при чем. Он запирал их в лесу, в потайном месте, и мучил.
– В каком еще месте?
– В плохом. Теперь его посадят за это в тюрьму.
– Не хочу, чтобы папу сажали в тюрьму, – по щекам у него вновь заструились слезы.
Наоми со вздохом обняла брата за плечи:
– Он делал ужасные вещи, Мейсон. Теперь его точно посадят.
– Маму тоже отправят в тюрьму?