Одержимые бессмертием
Шрифт:
Запахло жареным. Рядом нарисовался Еж:
— Что? — Он глянул на обугленные останки. — А-а, понятно. Ну что, пошли?
— Погоди. — Что-то мешало мне сразу покинуть нашу кратковременную стоянку. Но что?.. Какая-то заноза засела в углу сознания, соринкой саднила в краешке глаза. Непонятно, но я никак не мог себя заставить сдвинуться с места.
Доверяясь чутью, я повел фонарем из стороны в сторону, потом наклонился — ага, что это у нас тут лежит? Перевернув небольшой бетонный осколок, я поднял с пола тонкий полупрозрачный браслет со встроенным калькулятором, часами и легко угадываемым ЧИПом слабенького информационного блока. Так-так-так. Мои подозрения неожиданно
На несколько секунд я так и замер — нагнувшись, пытаясь вспомнить, у кого мог видеть на руке подобную подлянку. Нет, не вспомнил. Выпрямился и глянул на останки Наплекова. Ну что ж, бывший министр вполне мог это оставить — его тело расположилось в пределах досягаемости вытянутой руки от импровизированного тайника, а мы на некоторое время оставили министра без внимания. Но и внучка, и сам пират, да и Грабер находились здесь же. Ладно, р-рразберемся. Код не должен быть особо сложным, и на досуге мой коминс легко его расколет. Только когда он будет — досуг-то…
Вот уже с полчаса Вася вел наш маленький отряд, поскольку мы лишились окончательно всякого представления о том, где находимся, куда идем и, вообще, что, черт возьми, происходит. Даже время, казалось, нарушило свой ход. По крайней мере, мой тщательно выверенный внутренний хронометр безбожно врал. Спасало только мерцание часов и минут на верхней панели коминса. Дела… Оставалось положиться на удачу и чутье Хирурга. Нам нужен был рукотворный коллектор, а не те грязные дыры, череду которых мы миновали около двадцати минут назад. Только в нормальном трубопроводе встречаются выходы наверх, а эти лабиринты словно бы и не люди прокладывали. Хотя и бетонные кольца, и редкие скобы на стенах говорили об обратном. Я никак не мог понять назначение этой паутины ходов. К тому же у нас заканчивалась вода во флягах.
Вася замер перед очередным разветвлением, выбирая путь. Старик с внучкой воспользовались паузой и почти без сил повалились на грязный бетонный пол в этой кубической комнате, где сходились два коридора, идущие под прямым углом друг к другу. Этакий рукотворный перекресток. Даже одиночные камеры в подвалах Лубянки могли показаться верхом комфорта по сравнению со здешним интерьером. Об этом последние полчаса непрерывно бубнил Грабер, шлепая в наплековских «гадах».
В свете изрядно уже потускневших фонарей девица бросала в мою сторону неясные взгляды. Наверное, в ее куриных мозгах наконец-то вызрела догадка о том, что мы сделали с телом Наплекова. Но истерик она больше закатывать не пыталась — теперь ею владела апатия.
Зов усилился, и, чтобы бороться с его парализующим воздействием, я думал о шифрованном сообщении, оставленном неизвестным предателем возле трупа министра. Ясно, что это дело рук кого-то из «чистых», но и мои под подозрением — кого-то из них мог завербовать еще в трущобах тот же Палютин. Исключался один только Грабер — по иронии судьбы предатель был вне подозрений: ведь мы нашли его в застенке абсолютно голым.
На этом мои размышления зашли в тупик, и я их сменил. Однако другие оказались совсем паршивыми: батареи в фонарях садятся, запасных больше нет, и в один прекрасный момент нам грозит перспективочка оказаться в полной темноте. Я, кстати, проверил аккумулятор моего лучевика — жив пока, но подзарядка не помешала бы. Кроме того, подходят к концу запасы воды. Единственное, чего у нас пока в избытке, — это питание. К сожалению, только в виде таблеток, но хоть на
— Так. Пока Вася занят делом, давайте-ка подкрепимся. — С деланной бодростью я расстегнул подсумок, где хранились питательные таблетки. Извлек пригоршню и оделил каждого четырьмя из них. — Хирург, иди подкрепись.
Но он только мотнул головой — не время, мол. Я принялся жевать совершенно безвкусную, неприятно крошащуюся на зубах массу, пока Вася творил свое «священнодействие»: подошел к одному из проходов, наклонился, понюхал воздух, стену, пол. Послюнил палец и подержал его, чуть выставив за порог. Пожал плечами, бормотнул что-то и перешел к другому. Он это проделывал уже в пятый раз у каждого из проемов и не пришел к какому-то решению. По большому счету, торопиться ему было некуда: о погоне солдат Токарева речь уже давно не шла. Вряд ли они решились бы забраться в такую глушь. Всем нам теперь казалось, что опасность исходит от подземелий, а не от жалкой горстки вояк, оставшихся где-то далеко позади и наверняка давно уже потерявших наш след.
Все ощущали дыхание Третьяка, особенно паршиво приходилось нашим смертным попутчикам.
Наконец, Хирург решил применить радикальный метод: он уселся, скрестив ноги, закрыл глаза и через считанные секунды погрузился в транс, чуть покачиваясь и напевая монотонную мелодию. Все замерли. Я обратился в слух, потихоньку сползая в «бросок». И сразу же тьма в тоннелях зашептала беззвучно на разные голоса, словно бы я попал на репетицию сводного оркестра. Достает Третьяк!
Черт! Давай, Вася, решай! А то нам амба.
Наконец Вася пришел к какому-то выводу: вскочил на ноги и подошел к левому проходу.
— По-моему, нам сюда. Дик, — произнес он не очень уверенным тоном. — Катит мне, что вода там…
Вода? Вода — это хорошо, вода — это жизнь. И где вода — там и жизнь. Вот только одна беда — возможность встретить местную живность меня как-то не греет. Ну да делать нечего. Надо идти.
Я тряхнул головой, разгоняя постоянно шепчущее наваждение, и перехватил поудобнее лучевик:
— Лады. Порядок движения тот же. Вася и Еж — впереди, остальные следом. Я замыкаю. Вперед.
Идем. Осторожно так, медленно. Скоро и впрямь сыростью потянуло. Затхлой, болотной. Я уже давно в «броске» и, что самое обидное, выйти из него боюсь. Боюсь! Или просто инстинкты не позволяют?..
— Слышь, Хирург, — шепчу я, — если какая дрянь покажется, сразу врубай свет на полную. Они тут к этому непривычны.
Вася кивнул, не оглядываясь. Понял, мол.
Я провел ладонью по стене — сырая. Не ошибся наш поводырь. Где-то впереди вода. Смотрю вверх на близкий потолок… Проход потихоньку сужается и вдруг без всякого перехода уходит резко вверх, раздаются в стороны стены, словно мы нырнули в гигантскую бутылку через горлышко. И тишина кругом такая, аж уши закладывает.
Свет наших фонарей не достигает границ этого огромного резервуара. Приходится вертеть головой во все стороны. Двигаемся вперед, пока в неверном свете фонарей не вырисовывается какая-то преграда.
Хирург замирает, подняв сжатый кулак. И мы все останавливаемся, замираем. Я понимаю, что это просто стена или столб. Но страху-то!.. И его невозможно побороть — вот в чем ужас! И тянет, тянет вперед. Такого состояния я не испытывал, наверное, с самого детства.
Потом Вася медленно, скользящим шагом, словно бы не отрывая ступни от пола, выдвигается вперед. Мы за ним. На метр, на два… Преграда вырисовывается все четче, явственнее, и я уже вижу, что это гигантская опора или колонна квадратного сечения. Мы подошли к ней с ребра.