Одержимые оборотнем

Ветрова Илана

Лесная тень давала прохладу и наполняла воздух свежим ароматом зелени. С негромким шуршанием под ногами пробегали маленькие ящерки. В невысоком кустарнике, тревожа ветки, порхали невидимые птицы, а усиливающийся шум давал знать, что путешественники приближаются к цели.

– Нет, не думаю, – опускаясь на теплый камень, ответила Майра. – Ведь мы с юга, из Кожикоде.

Она с удовольствием вздохнула, чувствуя на лице освежающее прикосновение множества невидимых холодных капель и, закинув руки за голову, легла на спину. Какие-то время Майра не двигалась, рассматривала сквозь узор листьев ярко-голубое со стремительно проносящимися белоснежными барашками облаков небо, нежилась под легким, обдувающим и треплющим выбившиеся из хвоста пряди ветром, слушала пение птиц и шум водопада.

Маниш

тоже присел. Он молчал и старался не шевелиться. Опершись локтем о колено и покусывая травинку, наблюдал за девушкой.

Ее янтарные глаза под лучами яркого солнца казались совсем прозрачными, а темные крапинки, как жемчужины ныряльщика, манили погрузиться в самую глубину. Взгляд Маниша переместился от выступающих порозовевших скул к красивым, чуть полноватым губам, скользнул по нежно очерченному подбородку, длинной шее и задержался на покоящемся во впадинке камне. Майра дышала спокойно и ровно, а камушек переливался, подмигивал и дразнил, ведь он мог прикасаться к нежной шелковистой коже, а Маниш нет. Даже сейчас, лежа в расслабленной позе, девушка излучала сдерживаемую до поры силу. И чем дольше Маниш смотрел, тем больше ему хотелось прикоснуться, укротить, почувствовать свою власть над ней.

Разыгравшийся ветерок взметнул сухие листья, закружил их и уронил Майре живот. Заблудившись в мечтах, Маниш протянул было руку, чтобы убрать соринки, но девушка неожиданно поднялась, смахнула листья и, стянув кроссовки, поставила на камень узкие ступни, пытаясь пальцами захватить мелкие веточки.

– Так ты расскажешь мне эту историю? – услышал Маниш ее голос и очнулся от грез.

– Хорошо, слушай, – опираясь на локоть, он полулег рядом и, задумавшись, посмотрел на сверкающую радугу.

Майра наоборот отвернулась от пенного потока и, не сводя глаз с рассказчика, положила голову на обхваченные руками колени.

– Ты знаешь, что у раджпутов существует четыре основные династические линии: Солнечная, Лунная, Огненная и Змеиная, и эти династии включают в себя самые древние фамильные кланы?

– Откуда? Я же не местная, – покачала головой Майра.

– Есть легенды о возникновении Огненной и Солнечной линий, в то время как о Лунной и Змеиной известно очень мало. Начну с Огненной, поскольку исторически она считается самой древней. После того, как одно из воплощений Вишну уничтожило воинов и защитников – кшатриев, – Маниш заговорил очень тихо, так, что Майре пришлось придвинуться, – в мире воцарилось зло, и народ взывал к Богам, умоляя избавить от бедствий. Сжалившись над людьми, великий мудрец и наставник Рамы позвал Богов на гору Абу, чтобы воссоздать кшатриев.

Первым начал Индра – после очистительных обрядов, он из священной травы сделал человека, окропил его амритой и положил в огонь. Под мантры из пламени вышла фигура человека с булавой. Он все повторял: «Мар! Мар!» (смерть, смерть), – поэтому его назвали Прамара. Считается, что он стал родоначальником клана Прамара. Да. Именно тех самых Прамара, – ответил Маниш на вопрос в глазах Майры. – Следующим был Брахма. Он создал фигурку из своего дыхания и также поместил ее в огонь. Через некоторое время появился человек с мечом в одной руке, Ведами в другой. Его назвали Чаулукья. Затем к делу приступил Рудра. Его фигурка получилась неказистой, а после того, как пропели мантры из пламени появился человек с луком, он был черен, некрасив и так неуклюж, что поскользнулся и чуть не упал. Посовещавшись, Боги решили назвать его Пратихара (охранник дверей). Последним делал фигурку Вишну. Он создал ее подобной себе – четырехрукой. И под мантры из огня появился человек. В каждой из четырех рук он держал оружие. Посмотрели Боги на нового воина и назвали его Чаухан (четырехрукий).

Все четыре создания были посланы на землю, чтобы истребить зло и, как считается, успешно справились с этим. От них и пошли основные кланы Огненной линии.

Майра с интересом слушала известную с детства легенду, Сахель часто рассказывал сказки на ночь, чтобы она не забыла свои корни и историю родного края.

– А дальше? – попросила она, задумчиво складывая пирамиду из мелких камешков. – Ты же обещал рассказать

про возникновении моей фамилии, – нарочито спокойно и в меру заинтересованно продолжила Майра, поощряя рассказчика на продолжение, но не позволяя догадаться о ее беспокойстве – насколько обширны познания парня в древних легендах.

– Хорошо, – скользнув взглядом по соседке, ответил Маниш. Он наблюдал за девушкой так же незаметно-внимательно, как и она за ним, и отмечал малейшее изменение в выражении лица или положении тела. – Солнечная династия, считая себя потомками Рамы, а значит и самого Солнца, не потрудились создать красивую легенду. Однажды, правитель женился на девушке из династии Огня, рода Прамара. Они любили друг друга и были счастливы, но на их земли напали. Захватчики разрушили замок и убили его владельца, а женщина убежала в лес и спряталась в пещере (Гуха), где родила сына. Поручив новорожденного заботам брахманки, молодая вдова сожгла себя. По преданиям этот младенец и стал основоположником рода Гухилотов, они же Сисодия.

– И это все, что известно? – спросила Майра, когда Маниш замолчал. Она знала немного больше подробностей об этой истории, и хотела понять, все ли рассказал парень.

– Есть еще легенда о прекрасной рани Падмини, – ответил он, задержавшись взглядом на обнажившейся полоске спины. – Хочешь услышать?

– Разумеется, – отозвалась Майра, расслабляясь от того, что, кажется, Маниш не в курсе остальных подробностей.

– В то время царством Мевара правил Ратан Сингх, и у него была жена – прекраснейшая рани. Падмини называли Клеопатрой, и слухи о ее красоте распространились далеко за пределами королевства, – Маниш задумчиво рассматривал соседку – густые загнутые ресницы, обрамляющие большие, слишком светлые, золотистые глаза; ровные дуги бровей, нежный овал лица – и сомневался, смогла бы ли воспетая красота Падмини сравнится с обезоруживающим обаянием Майры. Гладкий блестящий хвост девушки рассыпался по стройным ногам глянцевым покрывалом, Маниш сглотнул и продолжил. – Правитель Дели – Ала-уд-дин, прослышал о красоте рани и захотел заполучить ее себе в жены, но прибыв к форту Читторгарх, увидел ощетинившиеся лучниками стены. Тогда султан решил обмануть Ратан Сингха и послал гонцов с вестью, что он пришел лишь посмотреть на сказочную красоту царицы. Но женщины, а тем более царской семьи, не показывались на глаза мужчинам, и раджпуты были оскорблены подобной просьбой. Чтобы понапрасну не проливать кровь подданных, мудрая рани предложила выход – султан может увидеть ее отражение в зеркале. Ала-уд-дина подвели к берегу искусственного озера, в центре которого возвышался дворец, и в одном из окон султан увидел женщину, прекрасней которой до сих пор не встречал. Естественно, что желание заполучить рани в свой гарем разгорелось с новой силой, и когда Ратан Сингх провожал гостя к лагерю, его захватили в заложники и в обмен потребовали Падмини.

Майра слушала голос Маниша и не слышала его, она была сейчас не в тенистом лесу. Пропали перешептывание деревьев и приглушенный рев водопада – глаза слепило яркое безжалостное, отражающееся от стен замка солнце; тихий шелест накатывающийся на песчаный берег мелких волн ласкал слух и дарил намек на прохладу, где-то вдалеке бряцала оружием армия неприятеля, а обжигающий ветер приносил из пустыни терпкий запах и ржание конницы врага. Майра видела мелькающий в окнах силуэт прекрасной женщины, она знала, что дальше с ними произойдет, и от этого на глаза накатывались слезы.

– Сделав вид, что сдалась перед коварством султана, – продолжал доноситься голос Маниша, – рани подъехала к его лагерю в сопровождении множества повозок со служанками и нарядами. Она смиренно попросила у султана разрешения попрощаться с мужем и получила его. Увидев царя, находящиеся в повозках воины-раджпуты, закрыли его и супругу своими телами и обеспечили им отход за стены форта.

Правда, обманутый Ала-уд-дин напал на крепость. Численность осаждавших превосходила, и когда защитники поняли, что больше не могут сдерживать неприятеля, женщины умертвили детей и сожгли себя, а мужчины вышли из-за стен укрепления на последний бой – истинный воин-раджпут не мог оказаться в плену и стать рабом неприятеля.