Одержимый любовью
Шрифт:
— Я тоже, принцесса, — бормочет он, заправляя густой локон мне за ухо и приподнимая мое лицо. — Лучшая ночь в моей жизни.
Я хочу спросить его, серьезно ли он, но прежде чем успеваю что-то сказать, он прижимается губами к моим. Не в дразнящем, не в жгучем желании, как в других наших поцелуях, а в сладком и нежном, как обещание, что он будет относиться к моему сердцу с такой же заботой и почтением.
— Сладких снов, принцесса, — мягко говорит он. — Увидимся завтра.
К моему невероятному удивлению, он просто уходит в темноту — в свой собственный коттедж, я полагаю, —
Проделав свои привычные манипуляции перед сном, я заснула, едва голова коснулась подушки. Мне снятся дикие поцелуи, ночной шепот и сильные руки, которые обнимают меня.
Я просыпаюсь рано утром, отдохнувшей и с чувством покоя, которого никогда раньше не знала. Перекатываюсь на другую сторону кровати, чтобы стукнуть по будильнику, но что-то заставляет меня остановиться.
Простыни и подушки прохладные, но от них исходит знакомый запах.
Колтон.
Во мне вспыхивает смех, чистый и радостный.
Колтон Майклз не мог остаться в стороне, даже если бы захотел, и кажется, что он определенно не хочет. И, возможно, это касается нас двоих.
Глава 6
Колтон
— Колтон, ты со мной? — Голос Акилы проник в мою мечту со своим музыкальным акцентом, возвращая меня в реальный мир. Я нахожусь в физиотерапевтическом кабинете, сидя после сеанса терапии, в то время как Акила в синем халате присаживается на корточки рядом со мной и осторожно ощупывает мое колено.
— Извини, — говорю я с улыбкой и пожимаю плечами. — Задумался о многом.
— Ты влюбился, — говорит она с понимающей ухмылкой.
— Виновен. — Нет смысла отрицать это, и это больше, чем влюбленность. Мне кажется, я чертовски влюблен. И сегодня утром чувствую себя опьяненным от всего, что делал вчера: ласкал сладкое тело Анны, ужин, пробрался в ее дом и держал всю ночь ее в своих объятиях, пока она спала, — все это крутится в моей голове непрерывным циклом, и все утро у меня с лица не сходила идиотская ухмылка. — Откуда ты знаешь?
— Ну, — говорит она, грациозно выпрямляясь во весь свой рост. — Для начала, ты не слышал и половины того, что я тебе сегодня говорила. У меня три младших брата, и я знаю этот взгляд. А во-вторых, сейчас по всему комплексу ходят горячие сплетни: И.О. годами не давала никому, ни мужчине, ни женщине, и вдруг ты — самый жуткий агент, не обижайся, — отпугиваешь новобранца, который пытается с ней заговорить.
— Горячие сплетни? — Я не могу удержаться от смеха. — Так вот в чем дело?
Акила кивает. — Ага, так что если у тебя есть какая-то новая информация, которой ты хочешь поделиться, приходи сначала ко мне, хорошо? Всем до смерти хочется узнать побольше. — Она с надеждой улыбается мне. — Я твой любимый физиотерапевт, помнишь?
Я притягиваю Акилу к себе за плечи и быстро обнимаю. — Всегда и во веки веков, моя дорогая.
Двадцать минут спустя я вхожу в кабинет Хантера, мои взъерошенные волосы мокрые после душа,
— Итак, — говорит Хантер, поворачиваясь ко мне с хитрой усмешкой. — Ты и Анна, да?
Я закатываю глаза. — Акила уже сказала мне, что мы самая горячая сплетня в кампусе.
Хантер пожимает плечами. — Я слышал это от нее. — Он делает паузу и пристально смотрит на меня. — И я хочу, чтобы ты знал, что все в порядке — нет никакой политики, запрещающей тебе встречаться с коллегами, но мы с Мэгги очень заботимся об Анне, и поэтому я прошу тебя... будь ней поосторожнее.
Я поднимаю голову. — Что ты имеешь в виду?
Он вздыхает. — Она через многое прошла. Больше, чем многие агенты. Есть причина, по которой она держит людей на расстоянии и любит уединение.
Я наклоняюсь вперед, упираясь локтями в бедра. — Хантер, просто скажи мне. Можешь быть уверен, я не вынесу это за пределы комнаты. Я... — Я на секунду замираю, пытаясь подобрать нужные слова. — Она мне очень дорога. Больше, чем кто-либо другой в моей жизни.
Хантер вздыхает и расслабленно откидывается на спинку стула. — Дедушкой Анны был Сальваторе Моретти.
Я отрицательно качаю головой. — Мне это ни о чем не говорит.
— Сальваторе Моретти был главой преступной семьи Давино, — объясняет Хантер. — Очень влиятельным калабрийским гангстером, но он не афишировал это, как некоторые другие, так что не все о нем слышали.
— Был, — осторожно говорю я. —Так какое это имеет отношение к моей Анне?
— Старика убили, когда он отбывал восьмидесятилетний срок в федеральной тюрьме за рэкет и убийство, так что отец Анны, Паоло, занял его место, — продолжает он. — В течение многих лет все было хорошо, но когда Анна была подростком, у Паоло все пошло наперекосяк, и он решил стать свидетелем обвинения, в попытках защитить свою семью.
Холодное зернышко пустило корни в моей душе... наверное, страх. Я боялся услышать, что случилось с моей девочкой, но твердо решил узнать все. — Продолжай.
Хантер покачал головой. — Анна находилась у подруги, когда один из бандитов ворвался в их квартиру в Бруклине и убил обоих ее родителей. ФБР привлекло нас, чтобы мы позаботились о ее защите... ей было восемнадцать, и некуда было идти. И нет семьи, которой она могла бы доверять. Поэтому мы привезли ее сюда.
Зернышко разрастается, и я потираю грудь, как бы согревая ее. — Ты привлек ее к секретной работе, когда она была подростком? — требую я. Мне противно.
— Все не так, — говорит он. — Она осталась с моей матерью, в службе безопасности агентства. Закончив колледж, она захотела работать, и я пригласил ее помочь мне. Стать дежурной было... ну, ее решением. И ты должен согласиться, что у нее это блестяще получается.
Я киваю, и что-то теплое разбивает лед внутри меня. — Ага, согласен. И она была счастлива с твоей мамой? В безопасности?
Хантер пожимает плечами. — Насколько может быть счастлив травмированный подросток, но моя мама любила ее как внучку. До сих пор любит. А работа давала Анне повод вставать каждое утро. Цель.