Одержимый
Шрифт:
Гуров вышел из машины, продолжая перебирать в памяти обстоятельства и факты, так или иначе связанные с делом, которым он занимался. Внимание его было сосредоточено только на этом, безлюдный двор сейчас ничем не мог Гурова заинтересовать.
Но вдруг откуда ни возьмись выскочил высокий человек в утепленной куртке, в нахлобученной по самые брови шапочке, и с пушистым шарфом, который закрывал нижнюю половину лица, и бросился к Гурову. Гуров еще не успел захлопнуть дверцу машины, но внезапное нападение отвлекло его.
Человек подскочил к нему и схватил за плечи, одновременно пытаясь выполнить подсечку. Он был очень силен, и хватка у него была борцовская. Гуров, несмотря
А тут еще легкий шум за спиной продемонстрировал, что появился и второй. Кажется, он лез в машину. «Угонщики? – мелькнула мысль. – Только этого мне еще не хватало!». Он рванул на себя массивную тушу соперника, намереваясь покончить с ним поскорее. Но тот был настороже. Они вцепились друг в друга и секунду пребывали в состоянии неустойчивого равновесия. Гуров пытался рассмотреть физиономию борца, но это было практически невозможно – тот укутался на совесть. С уверенностью можно было сказать одно – физиономия у него широкая и упитанная.
Но тут же Гурову стало не до подробностей. Соперник вдруг довольно легко оторвал его от земли, и Гуров, падая, сумел сделать единственное – свалиться вместе с ним. Они упали вдвоем и принялись елозить по мерзлому асфальту.
«Если второй сейчас догадается шарахнуть меня чем-нибудь тяжелым по черепу, то все… – подумал Гуров, с трудом сдерживая натиск своего врага. – Я в коме, машина в угоне... Вот ведь попал, на ровном месте, да мордой об асфальт!»
Насчет чего-то тяжелого Гуров не угадал. Они продолжали борьбу в партере, как вдруг более мощный соперник оттолкнул его и откатился в сторону. И тут же в лицо Гурову хлынул обжигающий поток слезоточивого газа. Полковник мгновенно ослеп и задохнулся. Баллончик разрядили ему прямо в глаза, поэтому он еще долго чихал и кашлял и обливался слезами, хотя ядовитое облако давно уже рассосалось в морозном воздухе.
Наконец стало полегче. Гуров проморгался, обтер заплаканное лицо и сквозь опухшие веки посмотрел вокруг. То, что он увидел, несказанно удивило его. Он был совершенно один во дворе, и машина его благополучно стояла на месте, целая и невредимая. С нее даже зеркало не сняли.
«Неужели все это затевалось для того, чтобы выдрать магнитолу? – подумал Гуров. – Ну что же, это еще не худший вариант. Магнитолу жалко, но череп цел, а он намного дороже».
Гуров поднялся и, пошатываясь, приблизился к машине. Вокруг опять не было ни души. Если бы не помятая одежда и не слезящиеся глаза, можно было бы представить, что все это ему приснилось. И еще выдранная из приборной доски магнитола.
Но когда Гуров заглянул в салон, то с удивлением обнаружил, что магнитола на месте. Мало того, в машине вообще ничего не пропало, и более того, кое-что в ней прибавилось. Это был большой, надежно запечатанный конверт из плотной бурой бумаги. Он валялся прямо на месте водителя, так что не заметить его было невозможно. Получалось, что вся эта возня с покушением на членовредительство была затеяна только для того, чтобы передать Гурову письмо. Вернее, для того, чтобы он не попытался выяснить личность курьера. Почему-то тому очень не хотелось раскрывать инкогнито.
Гурову все это страшно не понравилось. Ничего подобного с ним давно не случалось. Что могло быть в конверте – угрозы, деньги, информация? В любом случае, способ передачи настораживал. Гуров еще раз осмотрел притихший двор, даже на всякий случай вышел на улицу – но нападавших уже и след простыл.
В нули верилось слабо, и действительно, ничего похожего на деньги в конверте не оказалось. Вскрыв его, Гуров обнаружил лист бумаги, на котором был напечатан список из девяти фамилий. Список включал не только фамилии, но также год рождения и, судя по всему, город, где обладатель фамилии родился, хотя в последнем случае могли быть варианты.
Весь список выглядел следующим образом:
1. Зарапин Григорий Михайлович, 1966, Москва
2. Захарчук Владимир Матвеевич, 1965, Можайск
3. Кащеев Анатолий Дмитриевич, 1965, Раменское
4. Меркулов Виктор, 1966, Калинин
5. Романов Сергей Константинович, 1966, Москва
6. Титаев Сергей, 1966, Новохоперск Воронежской области
7. Трунин Григорий Емельянович, 1966, Москва
8. Смирнов Анатолий Романович, 1966, Москва
9. Хаматов Рустам, 1966, Ленинград.
В трех случаях не были указаны отчества. География адресов в большинстве ограничивалась Москвой и Московской областью. Что означала вся эта лаконичность и таинственность, Гуров не знал, но две фамилии, которые он с ходу углядел в списке, сразу и надолго испортили ему настроение. Трунин и Смирнов – и тот и другой, похоже, были те самые. Вряд ли это могло быть простым совпадением. Но что означал этот неожиданный подарок? Подсказка, предостережение, ход некоего неведомого игрока? Гурову почему-то казалось, что ничего хорошего это означать не может.
Явившись наутро в управление, он первым делом отдал список экспертам, чтобы те попытались выяснить его происхождение, а копию пропустил через компьютер, в надежде, что всплывут остальные фамилии.
Всплыла одна фамилия. В самых последних сводках. Сотрудник Раменского муниципалитета Кащеев Анатолий Дмитриевич, 1965 года рождения, был зверски убит этой ночью в своем доме в Раменском, причем обстоятельства этого убийства во многом напоминали убийство тренера Смирнова. Присутствовала и веревка с беседочным узлом и многочисленные побои, и заклеенный скотчем рот, но что было хуже всего, вместе с Кащеевым была также убита и его жена. Дела становились совсем плохи. Гуров доложил ситуацию генералу Орлову и попросил официально направить его в Раменское. Появление загадочного списка генералу Орлову, начальнику управления, не понравилось так же, как и самому Гурову.
– Дьявольский какой-то тебе список подсунули, – сумрачно констатировал он, глядя на сидящего через стол Гурова. – Три фамилии из списка – в криминальных сводках. Не хочу каркать, но поневоле начинаешь думать, что будет с остальными... Говоришь, не запомнил тех, кто тебе его подсунул?
С Орловым Гуров и Крячко работали уже много лет, и отношения между ними давно не были чисто деловыми. Это можно было назвать суровой мужской дружбой. Доверяли они друг другу безусловно и выручали друг друга в самых тяжелых ситуациях. Нередко генерал прикрывал своих лучших сотрудников перед высоким начальством, нередко брал на себя ответственность в критических ситуациях, рисковал генеральскими погонами. Он отлично знал, что Гуров и Крячко частенько переходят рамки разумного, но в конечном итоге прощал им все вольности, поскольку придерживался мнения, что победителей не судят, а эти двое, как правило, добивались своего.