Одесса-мама: Каталы, кидалы, шулера

Барбакару Анатолий Иванович

Гена был в курсе того, что Дьяконов — ходок на бега. С кем, как не с ним, стоило посоветоваться? Это было даже не ожидание совета. Гена просто осторожно рассказал ему о полученном предложении и своем отказе.

— Сдурел? — как-то даже растерялся акробат. — Такой шанс... Не хочешь сам — не надо. Сбрасывай информацию мне...

Он и развил махинацию, предложенную Ильей, удлинив ее на небольшой, но выгодный для себя хвостик.

По задумке Юрки, Гена будет заполнять заявку, сидя на одной из нижних скамеек ипподрома. А он. Юрка, устроившись

наверху, высмотрит записываемую информацию в бинокль, вполне уместный на бегах. И тоже поимеет куш, который они с Генкой поделят пополам.

На том и порешили.

В ближайшие выходные афера прошла без сучка, без задоринки. И скомканная бумаженция оказалась в салфетнице, и Юрка верно разглядел цифры. Правда, во втором забеге не сошлась пара. Но неприятность эта была отнесена на счет случайности.

Генка даже искренне вошел в азарт. Почувствовал вкус к бегам и с интересом прислушивался и присматривался к атмосфере ипподрома. Тем более что милых ему типажей здесь было — хоть отбавляй.

За два дня они с Дьяконовым нажили по двести рублей. Сумма не бог весть какая, но если предположить, что они не одни такие информированные, то вполне разумная.

В понедельник после второй лекции Гену у выхода из аудитории поджидал гонец от Ильи. Кучерявый гладколицый юноша, явившийся почему-то с футляром от скрипки.

«Для конспирации», — понял Гена, вручая ему конверт с долей.

Следующие, незапланированные выходные Гена не пропустил. Он решил, что, если даже проиграет рублей пять, это делу не повредит. Тем более что ему не терпелось окунуться в азартную атмосферу ипподрома. Проиграл он, правда, двадцать пять.

Накануне очередных плановых поступлений они с Дьяконовым, обсудив ситуацию, пришли к выводу, что копировать ставки Юрка не должен. Во всяком случае, не все подчистую. Это могло вызвать подозрение. В одном из забегов Юрке желательно привнести отсебятину.

Так и сделали. И что удивительно — именно в этом забеге в заявке Гены обнаружилась ошибка. Зато Дьяконов угадал на все сто.

Похоже, наводчик умышленно допускал ошибки, и, поразмышляв немного, Гена признал, что в этом был смысл. У излишне ясновидящих — век короткий.

В эти выходные Генка нажил сто восемьдесят рублей. Юрка — триста двадцать. Половину Дьяконов исправно внес фартовому сообщнику. Процесс передачи денег Илье прошел по прежней схеме, с той лишь разницей, что скрипач явился за долей во вторник.

В следующую субботу Гена вновь был на ипподроме. И в воскресенье тоже. Но позволил себе бестактное любопытство: попытался выяснить, нет ли у него сменщика. Не пользует ли по нечетным выходным контейнер с доходной информацией кто-то другой.

Поедая бутерброд за другим, не помеченным матерщиной столиком, он наблюдал за явкой. И с удовольствием отметил, что салфетница ни разу не была опрокинута сидящими за столом. Только один раз какой-то случайно проходящий небритый дядя задел стол, и стаканчик упал. Но за столом в этот момент никого не было. И никто из окружающих

не поспешил ликвидировать беспорядок.

И именно в этот момент Гена ощутил необъяснимое беспокойство. Так ли уж необъяснимое... Ему вдруг показалось, что в момент опрокидывания гражданин, жующий копченость за соседним столиком, на мгновение замер и проследил взглядом за небритым.

Гена вдруг понял, что чувствует разведчик, почуявший «хвост»...

В понедельник Гена возвращался в общагу поздно. Задержался в городе. К тому же, возвращаясь, дал крюка. Прошел мимо филармонии. Мимо центрального городского подиума престижных проституток.

Пестрая, оккупирующая полдороги толпа сексапильных женщин всегда завораживала его. Он не упускал возможности всмотреться в черт-те что обещающие лица. С некоторых пор Гена зачастил с прогулками мимо филармонии. И иногда даже задерживался у афиш, обнаруживая тонкий вкус к симфонической музыке и явное косоглазие.

Зачастил Геннадий потому, что однажды в разношерстной толпе путан углядел одну... Крашеную, порочную, независимую... Сестру-близняшку самой трепетной, самой ядреной его фантазии.

С тех пор Гена и стал выписывать ненужные круги по городу. Чтоб хотя бы глянуть. Почему хотя бы?.. Деньги-то есть, что мешает?.. Что-то мешало. Может, страх перед первым шагом?

В этот вечер Гена даже проследил, как она села в «девятку» с тонированными стеклами, и слышал низкие мужские голоса с акцентом, прорвавшиеся сквозь звуки автомагнитолы.

Как независимо она шагнула в машину!..

Гена окончательно полюбил ее в это мгновение. И возненавидел.

Возвращался Гена, не видя дороги. Перед глазами была она. В момент посадки. Гена тряс головой, скрипел зубами и ускорял шаг.

На дальних подступах к общаге его ждал в засаде Юрка Дьяконов. Ждал, чтобы предупредить.

За Геной приходили. Кто? Ясно кто. Возможно, до сих пор ждут. Где-нибудь у проходной.

В ту ночь Гена в общежитии не ночевал. Заночевал он у крашеной блондинки Инги, женщины из своих грез, вновь вернувшейся на панель после «ходки», после отъезда на «девятке». Реализация фантазии обошлась Гене в сто рублей и ничуть его не разочаровала.

На следующее утро Гена сам пошел в райотдел. И только поэтому его отпустили за подписку о невыезде. И еще, вероятно, потому, что лицо его вызывало доверие.

Из института Гену отчислили сразу. В самом начале следствия. По звонку из милиции.

Сговор с работниками ипподрома Гена отрицал.

Он сразу догадался, почувствовал, что настаивать на том, что никаких бумажек с цифрами в глаза не видел, не только глупо, но и опасно. Пока что он умудрялся вызывать доверие у следователя полуправдой. Не стоило разочаровывать того банальной отрицаловкой.

Гена уверял, что шпаргалку в салфетнице обнаружил случайно. Мол, даже не придал ей серьезного значения. Числа переписал в заявку из любопытства. А потом уже понял, что напал на источник информации. Случайно напал.