Одесская сага. Понаехали
Шрифт:
– Это настоящая! Из Африки приперли… Английская… – и нежно погладил рукой чугунный шар с запальным шнуром. – Дорогущая! Но твоя кукла похожа. Ничего не скажешь! Вон как мальчики напугались. А что ты там про ртуть с серой говорил? Что, правда, пропорции знаешь?
– Да это я так… для форсу, – покраснел Ваня.
Главарь беззвучно рассмеялся:
– Ох, да ты с куражом! Дурак дураком! Но дерзкий. Нравишься ты мне. На меня похож. Я такой же был.
– Отпустите меня, – попросил Иван, – зачем я вам?
Главарь посмотрел на его
– Да мало ли куда такой талант приспособить можно… Но ты, я вижу, не готов. Ладно, поживи. Погуляй, об углы побейся. Может, еще и вернешься. Далеко пойти можешь.
– Спасибо, – кивнул Беззуб.
– Кистень забери, заработал, твое, – улыбнулся главарь. – Иди спокойно. Не тронут. Только в хлебный промысел больше не суйся. Убью.
Ваня вышел со двора. За ним тенью метнулся Сема:
– А ты что, правда бомбы умеешь делать?
– Умею. Отвали, – Беззуб быстро зашагал домой, пытаясь понять, что произошло. Его попытку разложить мысли и чувства по полочкам перебивал возбужденный громкий шепот Вайнштейна:
– Вот это тебе повезло! Чтоб Король отпустил и за своих не покалечил – не бывало такого! Будешь, Ванька, в авторитете. Спасибо скажи!
Ваня развернулся:
– Не велика честь! Ограбили, а потом помиловали?!
– А ты как хотел? В серьезную тему полез – такие, как ты, в Одессу вагонами прут. Не по Сеньке шапка – с зерном мутить. Реально счастье, что жив остался. А дай бомбу посмотреть.
Беззуб хмыкнул и ускорил шаг.
– А продай мне? Ты ж нищий теперь. А там еще сделаешь, я еще куплю. Вот тебе и гешефт.
– Отстань! – Больше всего Ваня тревожился, как он посмотрит в глаза Фире. Он не оправдал доверия, потерял деньги. Не будет пирожных и шелков, не будет квартиры на Ришельевской…
Не зря Ваня променял аэронавтику на бабу – Фира проявит высший пилотаж женской мудрости. Узнав о потере всех родительских денег, она снова промолчит. А потом достанет шкатулку:
– На месяц хватит. Я откладывала от всех денег, что ты мне давал. Выживем. Я за младенчиками могу смотреть или в больницу санитаркой пойду.
Ваня, как мальчишка, залился краской:
– Моя жена не будет работать. Ни дня! Тебе дома с головой хватает.
– А поехали на море? – внезапно предложит Фира. – А то уже почти два месяца живем, а до него не дошли.
– Пойдем! – согласится Ванька. – Я читал где-то, что море снимает усталость и мысли очищает.
– Ой, это так хорошо, – совершенно серьезно ответит Фира. – А то мысли у меня грязные, и все о тебе.
Фира выберет Аркадию. Длинный песчаный пляж, куда почти до воды доезжала конка. Трамвайчик, покачиваясь и звеня, пролетал по Французскому бульвару и останавливался в аккурат рядом с заведением «Аркадия», которое открыл сам начальник конки. Его умение выбирать названия оказалось феноменальным. Задолго до того, как одесситы окрестят весь в район в честь кафешантана – Аркадией, райское местечко стало для него и городской казны буквально золотым. Этот
Фира выскочит из трамвая и, на ходу стаскивая ботинки, подбежит к воде, смешно взвизгивая на горячем песке. Она приподнимет двумя руками намоченный тяжелый подол и забредет в воду почти по колено. Белый шум волн, скупые песчаные и терракотово-горчичные склоны с редкими холодными плетями дерезы… Фира жадно втягивает носом воздух. Вдалеке на вершинах холмов виднеются несколько богатых дач. – Вон купальня, – Ваня в подвернутых штанах станет с ней рядом, – там можно снять платье и окунуться.
Фира стояла ничего не слыша, уставившись в одну точку куда-то на линию горизонта, глядя сквозь полуприкрытые веки. Это было непередаваемо – синяя бесконечность практически незаметно переходила в небо. Фира легонько покачивалась. А Ваня перебирал в кармане мелочь – на первый класс не хватит…
Купальни в Аркадии были двух классов – как и положено, в первом за двадцать копеек дамы могли переодеться и практически незамеченными нырнуть в воду подальше от берега и поплескаться. После водных процедур подавали полотенце, горячий чай с «марципанами», а также кружку пива или кваса.
Во втором классе возможность сохранить лицо стоила всего пять копеек, но в кабинках поуже и попроще, кроме того, там тоже выдавали полотенце.
– Вот, держи, – Ваня протянул жене пятачок. – Прости, любимая, с меня марципаны и квас.
– А шо так скромно? Разбогатеешь – с тебя шампанское и совместное купание подальше отсюда, – улыбнулась Фира и мягко отстранила его руку с монетой, – тем более я плавать не умею. Зачем мне та купальня?
После многолетней дедовской муштры Ваня и представить не мог, что кто-то не обладает такими элементарными навыками.
– Иринушка, там внутри веревка, ну обвяжись вокруг пояса и попробуй. Тебе понравится. Меня, к сожалению, с тобой не пустят и за рубль.
Купальни на границе девятнадцатого и двадцатого века даже в прогрессивной Аркадии были раздельными. Несознательные бедные граждане плескались в исподнем, самые прогрессивные и обеспеченные – в купальных костюмах до колен.
С площадки под соснами гремел оркестр. Фира, стащив платье в узкой и душной дощатой кабинке, хмыкнула сама себе под нос: – Помирать – так с музыкой! – и, схватившись намертво руками за веревку, опустилась в воду.
Она держалась за край купальни и наслаждалась внезапной невесомостью и зыбкостью, теплая вода баюкала и покачивала. Фира облизала губы – соленые какие! Вот для чего квас или пиво – вприкуску с этой солью на теле!
Она проторчит в воде хороших полчаса, потом стянет мокрую сорочку и насухо вытрется. Ну и как теперь это домой тащить?
Фира шла со сбившимися мокрыми волосами и свернутой в узелок нижней сорочкой. На причале ее уже ждал Ванечка.
– У тебя что – под платьем ничего нет?