Один день без Сталина. Москва в октябре 41-го года
Шрифт:
Уже на следующий день москвичи записывались добровольцами. Вот воспоминание одного из них:
«16 октября в здании школы на Большой Почтовой улице я вступил в коммунистический батальон Бауманского района. Нас выдвинули на одно из самых опасных направлений возможного вражеского удара — на Ленинградское шоссе за Никольской больницей. Здесь тогда кончалась Москва, и конечная остановка троллейбуса № 6 так и называлась — «Фронт». Фашистские войска находились в двадцати двух километрах от нас, в деревне Черная Грязь.
Мы были последним заслоном на пути возможного прорыва. Перед нами стояла одна задача — умереть, но не пропустить врага к столице. Основным
Эту вязкую горючую смесь разработали в 6-м научно-исследовательским институте Наркомата боеприпасов. Заправкой литровых бутылок ведал Наркомат пищевой промышленности — по распоряжению ГКО от 7 июля «О противотанковых зажигательных гранатах (бутылках)».
Бутылкой надо было попасть в кормовую часть танка, где находился мотор. Фосфоросодержащая жидкость вспыхивала на воздухе и заливала мотор.
Бутылки для заправки горючей жидкостью собирали пионеры.
«Каких только бутылок здесь не было! Граненые штофы и полуштофы еще досоветской выделки, бутылки из-под «Спотыкача» и «Рябиновой» (были такие довоенные крепкие напитки), зеленые и довольно тяжелые бутылки из-под минеральной воды, которые особенно ценились бойцами за их необыкновенную «ухватистость».
Пытались использовать для уничтожения танков специально обученных собак:
«К спине собаки крепили противотанковую мину со штырем-взрывателем. При приближении танка собаку выпускали, она пробегала между гусеницами, штырь соприкасался с днищем танка, и мина срабатывала. На тренировках собака, пробегавшая под танком, получала кусок мяса (обычно конины), поэтому игнорировала выстрелы и грохот мотора, охотно бросалась под танк, ловко избегая опасности быть раздавленной гусеницами».
В ночь на 16 октября, в три часа ночи, командиров и комиссаров собрали в Красном зале Моссовета. Совещание проводил заместитель председателя Моссовета (он же руководитель местной противовоздушной обороны) генерал-майор Сергей Фролович Фролов. Батальоны отправили прикрывать подступы к городу по Дмитровскому, Ленинградскому и Волоколамскому шоссе. Боевой приказ — остановить вражеские танки и пехоту. В конце октября из этих батальонов сформировали 3-ю Московскую коммунистическую дивизию. В общей сложности столица поставила под ружье пятьдесят тысяч бойцов и командиров, которые обороняли родной город.
«16 октября 332-ю Ивановскую имени М.В. Фрунзе стрелковую дивизию, в которую входил и мой саперный батальон, разгрузили на окраине Москвы, — вспоминал сапер Михаил Острицкий. — Москва точно вымерла. Ни людей, ни машин. Ночь провели в Чертанове, на кирпичном заводе, а утром выбросили нас на линию обороны, между Подольским и Каширским шоссе. С целью заминировать все лощины, низины, перепады, пологие места, через которые могут прорваться в Москву немецкие танки. За пять дней заминировать все и вся. Ставить тысячу мин в день.
Уже началась осенняя распутица. Грязь, холодный дождь. Сушиться негде.
Машина за машиной сгружали противотанковые мины «Ям-5» в деревянном корпусе. Чтобы поставить «Ям-5», надо было вырывать в глинистой почве, в непролазной грязи, лунки. Мины и против танков, и против пехоты. Вперемежку. На откосах скользко, случалось, сапер соскальзывал вниз и взрывался на собственной мине. У кого руку отрывало, кто без глаз остался… Но останавливаться было нельзя: немцы шли на прорыв».
Одна из студенток Московского геолого-разведочного института Солнышко Михайловна Семенова-Ерофеева
«Стрельба все ближе, — вспоминала Семенова-Ерофеева. — По шоссе беспорядочно отходила небольшая группа бойцов, измученных боями. Старшего нет. Убит. Возбужденно кричат:
— Фашистские танки прорвали оборону…
Мы залегли. Из леска прямо на нас двигался фашистский танк, за ним другой, третий… Какое-то было оцепенение, мы молча смотрели, как на нас движутся танки. Прозвучала команда:
— Гранаты на боевой взвод! Противотанковое ружье к бою!
И вот Юра Радкевич первым бросает одну гранату, другую… Боец из комендантского взвода бьет по танкам из ПТР, противотанкового ружья. Вдруг передний танк остановился и запылал! И в эту минуту упал Юра Радкевич. Бегу к нему, наклоняюсь. Он мертв… Мощный взрыв раздался у нас за спиной. Это снаряд из танка угодил в баньку, возле которой были наши рюкзаки с толом… Пэтээровец замолчал. Ползу к нему. Беру за плечо — убит. Раненых перевязываем. Они вновь стреляют, бросают гранаты.
Погиб командир, а сколько всего бойцов полегло вокруг — сказать трудно. Танки ушли куда-то в сторону, в лес. Захватив двух раненых бойцов, мы перебрались через шоссе и углубились в лес. Наткнулись на опустевший полевой аэродром. Увидев нас, летчики закричали:
— Девчата, вы откуда? Ведь дан приказ об отступлении на этом участке!»
Московская молодежь просто исполняла свой долг. Из знаменитого в те годы Института истории, философии и литературы многие ушли на фронт в первые же дни войны. Это был лучший гуманитарный вуз того времени, воспитавший целое поколение интеллигенции. Как выразился один из его выпускников, ИФЛИ оказался вузом молодых поэтов, безбоязненных полемистов и творчески мыслящих философов. По количеству поэтов и непризнанных гениев ИФЛИ не знал себе равных.
Институт задумывался как кузница идеологических кадров, но там собрались лучшие преподавательские кадры, которые вышли далеко за рамки этой задачи. Учиться в институт приходила и приезжала со всей страны тянувшаяся к знаниям молодежь, и получился, по словам одного из бывших студентов, «островок свободомыслия среди моря догматизма».
Выпускники института по праву гордились тем, что из ИФЛИ вышел цвет московской интеллигенции. Выпускник ИФЛИ Юрий Павлович Шарапов, фронтовик, известный историк, прислал мне изданный им небольшим тиражом очерк истории института — «Лицей в Сокольниках». И в очерке чуть не на каждой странице знаменитое имя. Правда, многие из студентов ИФЛИ погибли на фронтах Великой Отечественной.
Из ИФЛИ ушли на фронт не только юноши, но и девушки. 31 июля 1941 года приказом по институту отчислили сто тридцать восемь человек в связи с уходом в армию. Как выразился поэт Юрий Левитанский, «это была война детей». Многие погибли.
Студент экономического факультета восемнадцатилетний Ефим Анатольевич Дыскин, наводчик орудия 3-й батареи 694-го истребительно-противотанкового полка, 17 ноября сорок первого подбил семь немецких танков. Трижды раненный, он продолжал вести огонь, пока были силы. Ему присвоили звание Героя Советского Союза. Думали, что посмертно. Оказалось, он выжил. Маршал Жуков после войны рассказал о Ефиме Дыскине, который стал доктором наук, профессором, двадцать лет руководил кафедрой в Военно-медицинской академии и дослужился до генеральских погон…