Один день жизни
Шрифт:
По дороге, в отцовом тайнике взял две противопехотные мины, взрыватели к ним и бросил всё это в вещмешок.
Через лес Миша вышел к реке, к омуту, снял со спины вещмешок и достал оттуда одну мину и взрыватель. Деловито-спокойно зарядил мину, как учил отец. Он это делал уже не один раз. Двумя руками Миша размахнулся и кинул мину на лёд с таким расчётом, что бы она упала взрывателем вниз, а сам прыгнул на землю в снег за корягу, прикрыв голову руками.
Раздался взрыв.
Миша встал, отряхнул снег, подошёл
Рыбу он положил в мешок, вместе с оставшейся миной и взрывателем.
На следующем омуте, проделав то же самое, он, кроме мелочи, вытащил большую, больше метра, щуку. Радости не было предела. Миша представил, как матка пожарит её в печи, как они с Лёшей будут есть. У него даже слюнки потекли.
Собрав рыбу в вещмешок, Миша побежал домой. Вдали над лесом в сторону деревни кружился самолёт, слышались отдалённые взрывы. «Что там происходит?» - с тревогой подумал Миша и ускорил свой бег.
Одинокий немецкий штурмовик, пролетая над деревней Павловка, заметил группу людей в поле, явно двигающихся к лесу. Немецких частей здесь быть не должно. «Значить это партизаны» - решил лётчик. Он развернулся и дал очередь из пулемёта по колонне, сбросил две бомбы, развернулся и ещё дал очередь.
Испуганные мальчишки бросились врассыпную по домам.
Лёша влетел в избу вместе с клубами пара.
– Что вы там натворили, Ироды? – заругалась мать.
Лёша ей не ответил, скинул шапку, пальтишко, валенки, залез на печку и спрятался там за занавеской рядом с котом Барсиком.
Лётчик, судя по всему, сообщил об увиденном. Немцы в деревне появились довольно быстро. Они с удивлением осматривали поле с воткнутыми в снег мертвецами, вспаханное двумя бомбами и прошито пулемётными очередями. Логичное объяснение они этому найти не могли. Но начальство сказало: «Партизаны». Значить – партизаны. Надо было произвести какие-то действия. В лес они войти не рискнули. Да и мало их было. Пошли по домам выявлять партизан. Хотя чего они там могли выявить? Военнообязанных мужчин в деревне не было, если не считать Кольки Хромого. Он в молодости упал с крыши, сломал правую ногу, она не правильно срослась и, естественно, ни в армии, ни в партизанах он быть не мог.
Открылась входная дверь, послышались тяжёлые шаги в сенях. Открылась со скрипом дверь в избу, и вошли два немца. Мать сидела на лавке у окна, ждала сына. Увидев немцев, она встала, спрятав натруженные руки под передником.
Немцы хозяевами ходили по избе, заглянули в другую половину избы, точно зная, что там никаких партизан нет.
– Partisanen? – спросил один из них.
– Господи, да какие партизаны? – ответила мать.
– Partisanen? –
– Нет партизан, милый. Нет.
– Nein?
– Нет, нет.
Немец откинул занавеску на печи и увидел Алёшу и большого белого кота с серыми пятнами.
– Partisanen?
Алёша показал пальцем на кота:
– Вот партизан.
Кот равнодушно смотрел на чужака взглядом убийцы.
Немец улыбнулся:
– Gut, junge, gut.
Скрипнула входная дверь, у матери сжалось сердце от плохого предчувствия.
Миша кинув в угол вещмешок с замороженной рыбой, и на крыльце смахивал веником снег с валенок. Он оглянулся на звук открываемой двери и увидел выходящего оттуда немца.
Немец приближался:
– Partisanen? – ткнул пальцем левой руки в плечо Миши, а правой сдёргивал винтовку.
Парень ответил ударом в челюсть снизу вверх, встал на лыжи и помчался в лес.
Удар опрокинул немца на спину, он пролетел пару метров, сшибая тазы и прочую хозяйственную мелочь, висевшую на стене сеней. Солдат встал, потрогал челюсть:
– Sehr gut - сказал, сдёргивая винтовку с плеча, направляясь к выходу
На шум выскочила мать и второй немец.
– Нет! Нет! Это сын мой! Сын.
– Der Sohn? – понял немец.
– Да, да, сын! За рыбой ходил – она кинулась к вещмешку и вытащила оттуда щуку и дала её в руки немцу.
– Oh, der Fisch!
– Да, да, бери!
– Gut, matka, gut – сказал немец, взял подмышку щуку и вышел из избы.
Миша уже был далеко, возле леса.
Мать вошла в избу, села на лавку и горько заплакала, вытирая слёзы концом передника.
– Мам, ты что? – попытался успокоить мать Алёша, - Покружится Мишка по лесу и вернётся.
– Нет, сыночка, не вернётся он больше…
Немцы, меж тем, на другом, большем конце деревни, выгоняли жителей из домов.
Двое немцев с огнемётами деловито ходили и поджигали избы. Убедившись, что все дома пылают, немцы уехали в сторону Ивакино. Три дома на другой стороне оврага почему-то трогать не стали.
Деревенские смотрели, как из их пылающих домов выпрыгивали обезумевшие кошки.
– Не надеются здесь остаться – зло усмехнулся Колька Хромой.- Всё жгут.
– Слышал чего, Коля? – спросили его.
– А вы, дурёхи, канонаду не слышите? Вчера наши Можайск взяли!
– Да ты что!
– Да. Завтра послезавтра и нас освободят.
До сумерек Миша бродил по заснеженному лесу, думая к ночи вернутся домой, как вдруг раздалось грозное:
– Стой!
Миша пошёл помедленнее, вертя головой, ища источник звука.
– Стой, тебе говорят!
Миша остановился. Из-за кустов вышел мужчина в белом маскхалате.
– Кто такой?
– Миша.
– Вижу, что не Маша – усмехнулся мужчина. – Откуда такой взялся?