Один день
Шрифт:
Вручив фунт нигерийцу, раздающему полотенца, Декстер вышел из туалета и увидел Эмму в другом конце зала — она вертела вилку, сидя в своем дешевом похоронном платье, и его захлестнула новая волна раздражения. Возле стойки бара справа от него стояла девушка с сигаретами. Увидев его, она улыбнулась, и он решил немного отклониться от намеченного курса.
— «Мальборо лайтс», пожалуйста.
— Ту пачку уже выкурили? — со смехом сказала она, коснувшись рукой его запястья.
— Что я могу сказать? Курю, как паровоз.
Она снова рассмеялась, и Декстер представил, что это она сидит рядом с ним на бархатной скамейке
— Я со своей старой приятельницей по колледжу потом иду на вечеринку… — Старая приятельница — это он хорошо придумал. — Не хочу остаться без сигарет. — Он протянул девушке пятифунтовую бумажку, хрустящую и сложенную вдоль пополам, зажав ее между большим и указательным пальцами. — Сдачи не надо.
Девушка улыбнулась, и он заметил крошечный след от красной помады на ее белоснежных передних зубах. У него возникло непреодолимое желание взять ее за подбородок и вытереть помаду большим пальцем.
— У вас тут помада…
— Где?
Он поднял руку, и кончик его пальца оказался в двух дюймах от ее рта.
— Вот. Здесь.
— Я сегодня опаздывала. — Она провела по зубам кончиком розового язычка. — Так лучше? — спросила она с улыбкой.
— Намного. — Декстер тоже улыбнулся и направился к Эмме, но, сделав несколько шагов, остановился и обернулся. — Просто любопытно, — проговорил он, — когда вы сегодня заканчиваете?
Принесли устрицы. Они лежали на подушке тающего льда, блестящие и загадочные. Эмма коротала время, тихо напиваясь с застывшей улыбкой человека, который сидит один и делает вид, что ему это нравится. Наконец она увидела Декстера, который шел в ее сторону не совсем твердой походкой. Он ввалился в кабинку.
— Я уж думала, ты в унитазе утонул! — Так шутила ее бабушка. Ну вот, она уже говорит бабушкиными словами.
— Извини, — сказал он и умолк.
Они принялись за устрицы.
— Послушай, у нас сегодня вечеринка, — сказал через некоторое время Декстер. — У Оливера, моего приятеля по покеру. Помнишь, я рассказывал. — Он сунул устрицу в рот. — Он баронет.
Эмма чувствовала, как по ее запястью стекает морская вода.
— И при чем тут это?
— Что ты имеешь в виду?
— То, что он баронет.
— Просто так сказал. Он хороший парень. Тебе лимон дать?
— Нет, спасибо. — Она проглотила устрицу, все еще пытаясь понять, пригласил ли Декстер ее на вечеринку или просто сообщил, что она будет.
— И где пройдет эта вечеринка? — спросила она.
— В Холланд-Парк. У Оливера шикарный большой дом.
— О… Понятно.
Эмма так и не поняла. Он ее приглашает или пытается сказать, что ему надо пораньше уйти? Она съела еще одну устрицу.
— Ты можешь пойти со мной, — наконец проговорил он, потянувшись за соусом «Табаско».
— Правда?
— Конечно, — ответил он. Она смотрела, как он пытается открыть прилипшую крышку соусника, поддевая ее вилкой. — Только вот ты там никого не знаешь.
Видимо, все-таки ее не приглашают.
— Я тебя знаю, — тихо произнесла она.
— Ну да, конечно. И Сьюки! Сьюки тоже там будет.
— Разве она не на съемках в Скарборо?
— А она сегодня приедет.
— Дела у нее идут неплохо, а?
— Угу. — Он кивнул. И поспешно и слишком громко добавил: —
Эмма решила не комментировать его замечание.
— Точно, — сказала она. — Именно это я и имела в виду. У вас обоих. — Она взяла устрицу, потом положила ее обратно. — Мне очень нравится Сьюки, — заметила она, хотя видела ее всего раз, на вечеринке в стиле «Студии 54» [32] в частном клубе в Хокстоне, где ей было ужасно неловко. Сьюки ей действительно понравилась, хоть ей и показалось, что та относится к ней как к некой диковинке, одной из «домашних», старых знакомых Декстера, как к человеку, который попал на вечеринку лишь потому, что выиграл билет по телефону.
32
«Студия 54» был одним из самых известных ночных клубов в мире. Легендарные вечеринки в клубе были отмечены в первую очередь жестким фейсконтролем, диким сексом и непомерным употреблением наркотиков.
Декстер проглотил очередную устрицу:
— Она классная, да? Сьюки.
— О да. Как тебе с ней?
— Нормально. Бывают моменты, конечно, мы же все время на виду…
— Ну, разумеется, — проговорила Эмма, но он сделал вид, что не слышал.
— И иногда такое чувство, будто разговариваешь с мегафоном, но в целом все отлично. Правда. Знаешь, что лучшее в наших отношениях?
— Расскажи.
— Она знает, каково это — быть телезвездой. Она все понимает.
— Декстер, ничего романтичнее я в жизни не слышала.
Ну, вот опять, подумал он, опять она со своими саркастическими шуточками.
— Что ж, это правда. — Он пожал плечами и решил, что пора просить счет и заканчивать эту встречу. Но, словно спохватившись, добавил: — Ну так насчет вечеринки? Я просто волнуюсь, как ты потом будешь домой добираться.
— Ну, Уолтемстоу не Марс, Декс, знаешь ли, а всего лишь северо-восток Лондона. Это планета, где жизнь возможна.
— Я знаю!
— Туда метро ходит!
— Да, но своим ходом туда так долго добираться, а вечеринка начнется только в двенадцать. Ты придешь, и сразу надо будет уезжать… Разве что я тебе денег на такси дам…
— У меня есть деньги. Я работаю, между прочим.
— Но из Холланд-парк в Уолтемстоу так долго ехать…
— Если ты не хочешь, чтобы я шла…
— Нет! Конечно, хочу. Хочу, чтобы ты пошла со мной. Давай потом решим, ладно?
Декстер встал и, не говоря больше ни слова, снова ушел в туалет, взяв с собой бокал, точно там ему был заготовлен еще один столик. А Эмма сидела, пила и пила и продолжала внутренне закипать, пока не стала крутым кипятком.
Все удовольствие от вечера пропало. Декстер вернулся, когда принесли горячее. Эмма скептически оглядела свою вялую пикшу и пюре из зеленого горошка с мятой. Тонкие бледные ломтики картофеля были нарезаны автоматической резкой на идеальные овалы и уложены на тарелку на манер башенки из кирпичей, наверху которой, примерно в шести дюймах над тарелкой, покачивалась квелая пикша, намереваясь упасть. Ей словно хотелось утопиться в густой зеленой горошковой жиже. Зачем все это? Кому придет в голову укладывать картошку башенкой? Эмма осторожно поддела ломтик с самого верха. Он был жестким и холодным внутри.