Один из леса
Шрифт:
Я продолжал наблюдать. Спустя пару минут Борзой сел, оглядел других, вороватым движением достал из шкур фляжку, раскрыл и надолго припал к ней. Убрал обратно, вытащил пачку сигарет. Веткой выкатив из костра уголек, прикурил.
Стало совсем тихо. На грузовике здоровяк выпрямился, потянулся с громким зевком. И правда великан, больше Кирпича, а ведь тот немаленький. Такого, как вышибалу, на «раз-два-три» не свалишь. Боров – почти наверняка эта кликуха принадлежала именно часовому на грузовике – прошелся по кузову, и я понял, что в руках у него действительно ручной пулемет, с торчащим кверху длинным загнутым магазином. Во дает мужик! Такой ствол весит целую тонну. Встав спиной ко мне на другом конце
Я внимательно оглядел грузовик. Фургон обит железом, двери не видно – она в торце, обращенном к мастерской. Сбоку два окна, закрытые железными ставнями. Еще и засовы на них. Снаружи. Почему так?
Миха внутри, вот почему.
Конечно, я не знал этого наверняка, но была полная уверенность: он там. Не в одной из подсобок внутри мастерской, не на дне бетонной ямы – он в фургоне.
И сейчас мне туда не пробраться. То есть чисто теоретически я могу обойти мастерскую, залезть на нее с тыла, тихо подползти к часовому, Гиге этому, еще тише снять его, также неслышно спуститься, затем, улучив момент, когда Боров будет смотреть в другую сторону, подобраться к грузовику, забраться на фургон, перерезать глотку великану… Но практически – это нереально. Я не ниндзя и не человек-невидимка. На крыше обязательно что-нибудь скрипнет, Гига, или Боров, или кто-то у костра обязательно услышит – в общем, меня засекут. И Мишу не спасу, и сам спалюсь.
Главное – у меня до сих пор очень мало информации. Даже предположений нет, зачем они выкрали напарника. Надо вернуться, еще раз все обдумать, попытаться раздобыть новые сведения, порасспрашивать людей. А завтра действовать. То есть уже сегодня, скоро рассвет.
Была и вторая причина, по которой я не спешил начинать прямо сейчас: мучительно хотелось спать. На ногах с раннего утра, ранен, прошел большой кусок от стоянки до Черного Рынка, по веревке ползал, стрелял, дрался дважды. Насыщенный день. А тут пара часовых в разных точках и на разной высоте, трое людей у костра… В таком состоянии точно не смогу разобраться со всеми.
Борзой, докурив, улегся. Я на корточках тихо попятился от своего укрытия, потом выпрямился и пошел обратно в Шатер.
Заведение уже закрылось. На табурете, завернувшись в одеяло, дремал Борька с АК на коленях, входной клапан был затянут. Знакомым путем я обошел Шатер и попал в свою каморку, воспользовавшись задней дверью.
Днем в коридоре у кухни я заметил большую бадью с водой и теперь решил ею воспользоваться. Разделся, в одних штанах прошел туда, по дороге сняв с крюка, вбитого в столб, тускло горевшую газовую лампу. Наскоро помывшись, вернулся к себе. Хорошо, что шкуры на кровати чистые и, кажется, без блох. Неприятно будет, если кусачие твари начнут по мне скакать. Поставив лампу на пол, я положил «махновку» у края койки и с наслаждением вытянулся на ней во весь рост. Увидел, что не навесил замок на кольцо молнии, закрывающей входной клапан, понял, что встать и сделать это нет уже никаких сил…
Брезент шевельнулся, и застежка тихо звякнула. ТОЗ взлетел, ствол уставился в лицо вошедшему.
То есть вошедшей.
– Хочешь застрелить девушку? – спросила она.
Поспал, называется. Я тихо вздохнул. С другой стороны, даже удачно, мне ведь кое-что пришло в голову по дороге от стоянки бандитов, и девчонка нужна для воплощения плана.
– Стрелять не буду, но могу поцеловать, – сказал я.
Ксюха пошла к кровати. На ней была только мужская рубашка, застегнутая на две нижние пуговицы, и больше ничего. Ствол ружья все еще смотрел на гостью. Она приближалась медленно, глядя мне в лицо, пока металл не коснулся нижней части живота,
– Где ты был?
– Свежим воздухом дышал.
Я слегка опустил оружие, подцепил край рубашки и медленно повел стволом вверх, задирая ее. С протяжным вздохом Ксюха отстранила ружье, встала коленями на край кровати, затем качнулась вперед – и мягко упала на меня, прижавшись всем телом.
Девушка тихо дышала мне в ухо, устроившись у стены, на боку, закинув на меня согнутую ногу и обняв, щекой на моем плече. Лампа погасла, но сквозь щели в деревянной стене проникал тусклый утренний свет.
– Почти утро, – сказал я. – Так и не поспал.
– Жалеешь? – спросила она. – Хотел бы сейчас быть один?
– Не жалею. Но спать-то все равно хочется.
– С утра в Шатре никого. У меня дела по хозяйству, а ты до двенадцати можешь не вставать. Или дольше.
– Не могу, у меня тоже дела.
– Чем ты занимаешься? Охотишься… а еще что?
– Да ничего, – пожал я плечами. – Просто охотимся.
– Охотимся? Так ты не один?
Я пояснил нехотя:
– Напарник у меня есть, Михаил. Он… в другом месте сейчас.
Ксюха погладила меня по груди, ноготком коснулась впадины под моим горлом и задумчиво проговорила:
– Я видела, как ты дрался. С Кирпичом, потом с Борзым. Ты совсем не боялся. У тебя глаза такие были… как будто равнодушные. Тут частые драки, я же вижу: у мужиков в глазах всегда или злоба, или страх, а обычно и то и другое. А у тебя не было. Ты что, вообще не боишься?
Глядя в скошенный брезентовый потолок, я сказал:
– Отбоялся уже.
– В смысле?
– Я должен был умереть давно. Можно сказать, что умер. Чего мне теперь бояться?
Она уставилась на меня, приподняв голову:
– Как это – умер? Во время Пандемии?
– Немного позже. Да неважно, забудь.
– Нет, важно. Расскажи.
– Там особо нечего рассказывать. Это когда мы с Михой познакомились, с напарником… Он старше меня лет на тридцать, наверное. И он на самом деле мой учитель, а не напарник. Только в последнюю пару лет мы как бы на равных стали, а раньше… В общем, мне было двенадцать, родных никого, все погибли или пропали. Я тогда впервые убил человека. Один бомж устроил логово в подвале бойлерной, натащил туда кучу продуктов из ближайшего магаза, который почти сразу после этого разграбили мародеры. У бомжа была двустволка и еще набор тесаков из мясного отдела. Он там засел, спрятался то есть, я один про его логово знал. У меня началось воспаление легких, плюс с голоду уже совсем подыхал. Забрался я на крышу бойлерной с большим камнем и стал ждать. Долго ждал, сутки почти. Бомж наружу вышел по своим делам, потом назад – и я ему на голову сбросил камень. Убил, оттащил тело, вернее, откатил в сторону. Уже совсем без сил. Залез в бойлерную, заперся, поел немного и вырубился. У меня жар начался, видения всякие… Внутри бойлерной – трубы, все в мазуте, ветошь вонючая, кирпичные стены, глухо, темно. Я за трубой лежу, в тряпье завернулся и брежу. То отца увижу, то мать, хотя ее и не помнил вроде совсем. То чертей каких-то. Мутантов. Потом вдруг стал Лес видеть… – Я запнулся.
– Что? – удивилась Ксюха. – Как это, Лес?
– Говорю, бредил. Почти умер, помню даже темный туннель и свет в конце… Ну, про который говорят, что перед смертью люди видят. Свет уже совсем близко, я почти в него влетел, но тут сзади будто позвали, я оглянулся – а там лицо. Как будто в туннель заглянул кто-то. Протянул ко мне руки, схватил и вытащил обратно. Потом оказалось, что это Миха. Он зашел в бойлерную, искал убежище на ночь. Так, случайно… И спас меня. Прямо оттуда, с той стороны вытащил. Остался со мной, выходил. Ну и научил выживать.