Один из леса
Шрифт:
Дождь шел и шел. Мы выпили чифирь, еще поели, а когда стемнело, положили возле дыры несколько листов жести, гремящих при любой попытке пройти по ним. Договорились, что Калуга дежурит первым и через три часа разбудит меня, но он не разбудил – лишь утром я проснулся от пения речитативом. «А я к скупщику спешу! И в рюкзаке моем товар! Меня сегодня ожидает фантастический навар! Но дверь никто не открывает – заперта на засов! Неподалеку наблюдаю стаю бешеных псов…» – жизнерадостно декламировал охотник. Открыв глаза, я увидел, что он, голый до пояса, с обмотанным
Дождь закончился, снаружи было ясно, тихо и сыро. И почти тепло.
После завтрака он спросил:
– Ты куда теперь?
– Пока без понятия, – признался я. – У меня есть цель, но нет плана, не знаю, как ее достичь. Надо думать.
– А я вот решил на северо-запад податься.
– К лагерям бродяг? В той стороне их много.
– Нет, дальше.
Он значительно поглядел на меня, ожидая вопроса, но я его не задал, и охотник, поерзав, заговорил сам:
– Да-да, не удивляйся, к Краю пойду. Там по дороге будут два лесных пятна, между ними проскользну и дальше…
– А зачем?
– Надоели болота, хочу порыскать в тех местах. Говорят, там необычные арты встречаются. И зверье есть такое, какого в других местах не найти.
– В Край думаешь заходить?
– Нет, в поселение как-то не тянет. Хотя не знаю. Не очень-то я краевцев люблю, вроде ничего плохого мне не сделали, но вот не лежит у меня к ним душа. Я все думаю: а могут ли они хранить тайну главного артефакта, знать, где он находится? Краевцы ж такие религиозные товарищи, может, они на него молятся, он для них как идол?
– Ну что опять за ерунда? – поморщился я. – Нет никакого главного артефакта.
Неожиданно легко Калуга согласился:
– Может, и так. А я все равно туда пойду и буду искать.
К вечеру следующего дня мы расстались. Поделив оружие и припасы, пожали друг другу руки и разошлись. Калуга на прощанье, окинув меня взглядом с ног до головы, сказал:
– Чую я, мы еще встретимся. Мир невелик, а с приходом Леса стал совсем маленьким. Вот точно знаю: пересекутся наши дорожки.
– Я тоже так думаю, – согласился я.
Он хлопнул меня по плечу, потом вдруг достал из кармана плитку шоколада – а я-то думал, тот у охотника давно закончился, и где он его только добывает? – разломил и сунул половину мне.
– Топчи, брат, когда настроение хреновое будет. Шоколад успокаивает и способствует выработке эндорфинов. Гормонов, понимаешь ли, счастья.
Я никогда не был компанейским человеком. С приятелями в каком-нибудь кабаке Черного Рынка или даже с Мишей какая-то часть меня всегда наблюдала за происходящим со стороны, скептически и настороженно, и это превращало Стаса Логина в законченного, отъявленного одиночку. Поэтому, не зная, какие слова принято говорить в таких ситуациях, я кивнул в ответ, сунул шоколад в карман и сказал:
– Спасибо, Калуга. Мы наверняка встретимся. Легкой дороги.
– Ничего, дойду, – хмыкнул он. – Как говорится,
Потом Калуга пихнул меня кулаком в плечо, развернулся и ушел.
Глава 17
Одиночка. Новая цель
Три дня я бесцельно слонялся по округе. Ел, спал, лечил руки. Медленно приходил в себя. Сумел застрелить зайца и куропатку; среди рытвин у заброшенной фермы нашел несколько проросших картофелин и сварил суп. За это время не встретил ни одного человека – места здесь были пустынные.
А на утро третьего дня меня осенило. Это произошло во сне. Наверное, я очень много думал обо всем произошедшим, пытаясь свести воедино события, детали и всякие малозаметные мелочи, и во сне мозг доделал работу, которую я не мог завершить на сознательном уровне.
Сев, я вытащил из рюкзака тетрадку Травника, схватил карандаш, который взял у Калуги, и раскрыл ее. Проглядел несколько строк. В верхней части страницы оставалось пустое место, и я стал писать, шевеля губами:
Возможно… Шаман… прав… и Край… оружие… Леса… его… пассивная… защита…
Вот оно! Шифр на самом деле совсем элементарный. Это называется «защита от дураков». Не так много любителей разбираться во всяких ребусах бродит по миру. Травник не хотел, чтобы информацию из дневника мог вытащить кто угодно, и, если бы тетрадка попалась обычному кочевнику-байкеру или бродяге, тот бы, полистав исписанные абракадаброй страницы, быстро плюнул бы и стал бы использовать бумагу для других целей. Даже не догадавшись, что на самом деле надо всего лишь брать соседнюю букву алфавита вместо той, которая написана.
Первые два слова верхней строчки на странице, с которой я начал расшифровку, выглядели так:
Бнжлнемн Чялям…
И они означали:
Возможно Шаман…
Потому что после «б» идет в, а после «н» – «о». Ну а с «я» просто перескакиваем обратно на первую букву алфавита, и поэтому слово «Шаман» пишется как «Чялям».
Этих «Чялямов» в дневнике встречалось много, некоторые страницы пестрели ими. Судя по всему, Травник часто думал о Шамане.
Оставалась проблема знаков препинания, которые Травник просто не использовал, кроме точек. Если подумать, первое расшифрованное предложение выглядит так:
Возможно, Шаман прав, и Край – оружие Леса, его пассивная защита.
До вечера я лихорадочно переводил, ломая голову, повторяя про себя буквы, потом забрался в пустой сарай, углем выписал на стене весь русский алфавит и утром снова взялся за перевод.
Здесь была едва ли треть дневника. Многого не хватало, чья-то рука, возможно хозяина, безжалостно вырвала страницы. Многое, в основном описание опытов, было непонятным. Но кое-что я понял.