Один из нас
Шрифт:
Через минуту сигнал стал таким громким, что оркестранты оборачивались в мою сторону. Постепенно они прекратили играть – инструменты замолкали один за другим, как будто их хозяев по очереди сбрасывали со скалы. Я зло выругался и загасил сигарету в переполненной пепельнице. Головы повернулись в мою сторону, и в баре повисла тишина. Последним заткнулся бизнесмен-певец. Теперь он, раскачиваясь, стоял на столе, широко раскинув руки. Он вполне потянул бы на оперного певца, если бы физиономией не походил на боксера, который проиграл слишком много матчей.
Глубоко вздохнув, я повернулся.
У меня за спиной толпа образовала проход, и теперь было хорошо видно стойку.
– О, привет, – произнес он в наступившей тишине. – А я думал, ты меня не услышал.
– Какого черта тебе от меня надо? – спросил я.
– Пора вставать, Хап.
– Я уже встал, – ответил я, – и нахожусь в баре.
– Ах вот как, – сказал будильник, оглядываясь. – Теперь вижу. – Помолчав, он продолжил: – И все равно пора вставать. Если хочешь, можешь опять меня выключить, но тебе действительно надо быть готовым к половине десятого.
– Послушай, мелкий ублюдок, – произнес я, – я уже давно встал. Сейчас четверть десятого вечера.
– Неправда.
– Нет, правда. Мы это с тобой уже проходили.
– У меня сейчас точно девять семнадцать утра, – будильник наклонился так, чтобы всем, и мне в том числе, было видно табло.
– А у тебя всегда утро! – воскликнул я, вставая и указывая на его цифры. – Это потому, что ты сломан, несчастный кусок дерьма.
– Эй, послушайте, – запротестовал один из туристов у меня за столом, – малыш лишь хочет сделать свою работу. Не стоит с ним так. – Эти слова сопровождались одобрительным гулом близлежащих столиков.
– Вот это правильно, – согласился будильник – два квадратных дюйма [13] оскорбленной невинности на хилых ножках. – Делаю свою работу, вот и все. А как тебе понравится, если я перестану тебя будить, а? Мы же оба знаем, что тогда произойдет, верно?
– Что? – воскликнула женщина с печальными глазами на другом конце зала. – Скажи, он плохо с тобой обращается?
Крепко сжав челюсти, я взял со стола зажигалку и сигареты и посмотрел на женщину. Она смело встретила мой взгляд и фыркнула:
13
Около 13 квадратных см.
– С него станется.
– Он меня бьет. И даже выбрасывает из окна… – в разных концах помещения раздалось ворчание, и я решил, что пора сматываться, – машины на ходу…
Толпа зловеще зашевелилась. Я хотел было объяснить, что сломанный индикатор утро/вечер – не единственный недостаток будильника и далеко не самый главный, что он имеет привычку неожиданно будить меня несколько раз подряд в ранние предутренние часы, не давая как следует отдохнуть, но решил, что в этом нет смысла. Ведь маленький мерзавец умудрился достать меня в единственном в мире баре, посетителей которого волновала судьба сломанных приборов. Я натянул куртку и стал прокладывать дорогу к выходу. Передо мной появился проход, вдоль которого стояли люди с мрачными лицами, и я в сильном замешательстве проскользнул к выходу.
– Хап, подожди! Подожди меня!
Услышав, как будильник спрыгнул на пол, я прибавил шагу и пролетел мимо пары вооруженных полицейских, калымивших охранниками на выходе. Проскочил сквозь маятниковую дверь [14] , лелея надежду, что одна из створок вдарит по будильнику и отшвырнет его к барной стойке, и оказался на улице.
Надежда не оправдалась. Будильник догнал меня и теперь бежал рядом, пыхтя от напряжения.
14
Дверь из двух створок, свободно открывающихся в обе стороны.
– Ну, спасибо, – проворчал я, – теперь все в этом баре знают, как меня зовут. – Я хотел дать ему пинка, но он легко увернулся, отпрыгнув в сторону, а потом оказался прямо передо мной.
– Но это же здорово, – произнес будильник. – Может, заведешь новых друзей. Видишь – я не только полезный прибор для определения времени, но и могу помочь тебе с общением – например, сократить расстояние между душами в этом мире, где все вверх тормашками. Хап, я действительно могу помочь тебе.
– Нет, не можешь, – ответил я, резко останавливаясь.
Ночь была темная, улицы освещались только раскачивающимися желтыми лампами, висевшими перед входами в бары, рестораны и подозрительные мотели. Неожиданно я почувствовал себя одиноким и затосковал по дому. Я был не в той части не того города и даже не знал, как здесь очутился. Чья-то вина, моя собственная паранойя или я просто все время сбегаю сюда? Похоже, и то, и другое, и третье, но сейчас это уже не важно. Я должен найти Лору Рейнольдс, которой здесь вполне могло и не быть. Иначе меня укатают за то, чего я не совершал, но помнил, как оно совершалось. Попробуйте объяснить это будильнику.
– Ты даже не попробовал моих функций органайзера! – звякнул рассеянный прибор.
– У меня уже есть органайзер.
– Но я лучше! Ты просто скажи мне о своих встречах, а я тебе о них напомню любой из двадцати пяти очаровательных мелодий, которые в меня заложены. Ты никогда не забудешь про юбилей! Никогда не опоздаешь на важную встречу! Никогда…
На этот раз я его достал. С затихающим визгом будильник перелетел через ряд палаток, в которых торговали абсолютно одинаковыми дешевыми коврами и гипсовыми бюстами Инопланетянина [15] . Не успел я пройти по улице и пятидесяти ярдов, как мариачи-оркестр грянул вновь. Над ним звенел чистый и искренний голос бизнесмена – голос человека, который все знает о самом себе: кто он, для чего живет и где его дом.
15
Имеется в виду главный герой фильма Стивена Спилберга «Инопланетянин» («E.T.»).
В Мексике я оказался поздним вечером накануне. По крайней мере, именно тогда пришел в себя в незнакомой машине, стоящей с работающим двигателем на обочине корявой дороги. Я выключил его и осторожно выбрался наружу, ощущая при этом, что мне, должно быть, вогнали в левый висок очень холодных гвоздей, изобразив довольно любопытный узор. Я посмотрел вокруг, пытаясь понять, где нахожусь.
Вскоре благодаря легко узнаваемому пейзажу я это понял. Прямо за машиной возвышалась крутая скала, на противоположной стороне дороги холм резко уходил вниз, а единственной растительностью вокруг были кусты и серые шишковатые деревья, которые всем своим видом пытались сообщить проезжающим, как нелегко им живется. Было тепло, пахло пылью. В отсутствие городского освещения звезды ярчайше сияли в небесной черноте.