"Один из..." - "100 миллиардов солнц". Компиляция. Книги 1-6
Шрифт:
Выдержав до этого момента, Королев вдруг почувствовал огромную усталость, словно сам толкал эти корабли через пространство. Сослался на неважное самочувствие и отправился домой, где спустя пару часов обнаружил в недрах своей ЭВМ огромный массив новых данных. Потомки сдержали слово и передали очень и очень много новой информации, но разбираться с ней будут уже другие. Сергей Павлович, конечно, не собирается помирать сразу после Прыжка, но и иллюзий он не питает. Даже с коррекциями из будущего сил у него остается все меньше и меньше, а сейчас процесс только ускорится.
Но
Вот корабли синхронно отрабатывают последнюю коррекцию и, достигнув нужной скорости, гасят яркие фиолетовые факелы двигателей. Теперь, если Прыжка не произойдет, корабли окажутся на очень высоком эллипсе, уходящем дальше Луны. Но сейчас цель рядом, а скорость необходима, чтобы успеть проскочить исчезающий «тоннель».
Там, куда они стремятся, простым глазом не видно ничего. Или, ничего видимого, но приводной сигнал остается ярким и четким, не оставляя сомнений в точности наведения.
Прежняя система управления не имела понятия, зачем на борту нужно так много энергетических капсул, ведь с точки зрения создателей это всего лишь «планетолет». Да и сейчас машина не совсем понимает, почему некоторые капсулы включены с такими необычными параметрами синхронизации. Но физика резонансных тоннелей не позволяет материальным объектам проникать через пространство без особого изолирующего кокона, предохраняющего материю от мгновенного распада. Если не принять меры, с обратной стороны тоннеля окажется только излучение. Очень много излучения, согласно известной формуле великого Эйнштейна…
Корпуса слегка дрожат от чудовищного по любым привычным меркам потока энергии. Корабли один за другим достигают точки Прыжка и исчезают. Только отголосок этого буйства энергии доходит обратно в виде ярких, но безвредных вспышек. И через долю секунды после исчезновения последнего корабля «тоннель», исчерпав лимит стабильности, схлопывается.
Это могло бы стать весьма ярким зрелище, если бы кто-то смог его увидеть. Но в пустынном районе Тихого океана, над которым все произошло, почти нет любопытных глаз, смотрящих в небо. В отличие от привычных ядерных взрывов сильного электромагнитного импульса не возникло, поэтому основной эффект пришелся на видимый свет и тепло. Никаких последствий эта вспышка после себя не оставила.
Если не считать того, что два мира, связанных друг с другом тридцать лет с одной стороны и почти три года с другой, разошлись навсегда.
Москва, январь 2060 года
Разглядывая картинку на огромном проекционном экране, трудно делать вид, что не можешь разглядеть деталей. Это не обман зрения, и тому порукой четкий покадровый анализ записей.
– Четыре вспышки, Джин, - пессимистично сказал посол Фаррел. – К нам прибыла целая делегация.
– И это позавчера? – уточнил
– Ничего, - процедил Ник. – От самих вспышек осталось послесвечение, которое по скорости соответствует очень высокому эллипсу…
– Насколько высокому? – въедливо поинтересовался адмирал.
Ник порылся в стопке свежеотпечатанных листов и извлек, наконец, нужную бумагу. Но читать не стал, а просто отдал в руки нетерпеливому коллеге.
– Триста десять километров в перигее, - пробормотал Дорман, вчитываясь в колонки цифр. – А апогей, дружище, дальше Луны на полмиллиона километров. И точка «прыжка» близка к перигею.
– И что? – не понял Ник.
– А то, - отозвался адмирал, - Что один оборот по такой орбите займет несколько суток. Я так понимаю, на этой орбите ничего не нашли? Ах, да, вижу приписку. Ни радары, ни инфракрасные детекторы на этих орбитах ничего не увидели.
– Думаешь, они маневрировали? – предположил Ник.
– Если они притормозили сразу после «переброски», то могли и скруглить орбиту. Но я так понимаю, искали не только на первоначальной траектории, но и на всех возможных производных… Хотя искавшие могли иметь неправильное представление о возможном.
– Погоди, - попросил сбитый с толку Ник. – Можешь мне по-простому рассказать, в чем тут подвох?
Дорман подхватил со стола свой планшет и, провозившись с минуту, подсоединил его к большому проектору. Довольно усмехнувшись, запустил свой любимый калькулятор орбит и вбил с листочка перечисленные параметры. На экране возник маленький земной шар с опоясывающим его высоченным красным эллипсом, и адмирал взял с полочки лазерную указку.
– Вот так намного нагляднее, - заявил он. – Видишь, вот нижняя точка, перигей. Здесь они появились, и если ничего не трогать, улетят вон туда, за Луну. Но в нее, конечно, не попадут. Но если они сразу же затормозят…
Дорман несколько раз коснулся планшета, и верхняя точка орбиты опустилась намного ниже.
– Теперь апогей, верхняя точка орбиты, всего в полусотне тысяч километров, - пояснил адмирал. – И на один оборот уйдет всего несколько часов. Можно чуть подождать и в той самой верхней точке изменить, например, наклонение орбиты. Там это оптимально с точки зрения затрат энергии.
– А зачем менять наклонение? – спросил Ник.
– Мало ли! – отмахнулся Дорман. – Видишь, изначальная орбита не сильно наклонена? Поэтому ты никак не попадешь севернее, скажем, Флориды! Это же всего двадцать восемь градусов… Ох, ты ж ё!
– Ты чего? – забеспокоился Ник, когда старый мореплаватель закончил поминать морского змея, отцов-основателей флота и шанцевый инструмент морской пехоты.
– Извини, - как-то ошарашено проговорил Дорман. – Я старый дурак, не сразу сообразил. А как ваши-то эксперты ничего не заметили?
– А что они должны были заметить? – Ник явно почуял, что его друг собирается сказать что-то важное.
– Двадцать восемь градусов, - повторил Дорман. – Это же наше, родное американское наклонение! Оптимальное при запуска с мыса Канаверал!