Один к десяти
Шрифт:
В подавляющем большинстве случаи, связанные с нанесением физического оскорбления, становились предметом тщательного разбирательства внутри части. Выше, как правило, информацию не выносили. Но внутри разбирались досконально, раздавая «подарки» и правым и виноватым. Но на сей раз туалетную драку удалось замять. Гольдина отправили на полигон, ну а Ветрова положили в санчасть, через начмеда, с которым у Доронина сложились довольно хорошие отношения. Несмотря на то что в роте старослужащие пытались скрыть от молодых подробности ночного инцидента, слух по роте расползся быстро, и Колян с Костей стали пользоваться немалым авторитетом у всех, без исключения,
— Кость? Значит, ты через полгода слиняешь от сюда?
— Чуть позже.
— А я? Че мне здесь, одному париться?
— Ну почему одному? Остаются ребята, да и служить останется недолго.
— Может, мне в офицеры податься? Подать рапорт в. училище какое? И тоже дернуть отсюда?
— У тебя же нет среднего образования.
— Вот, блин. Кто такие законы придумал? Зачем офицеру химия да физика там всякая? Зачем образование? Чтобы таким чуханом, как наш взводный, быть, ума много не надо.
— Положено. И зря ты так об образовании. Офицеру надо много знать.
— Ага! То-то у наших прапоров — ума палата, мозги так и лезут наружу. Иногда такое отчебучат, что без полбанки не поймешь.
— Прапорщики — это другое дело, Коль.
— Какая разница? Только что две звездочки на всю жизнь. Да и шут с ними, со звездами. Прапорщики на складах сидят, тачки имеют, а летеха наш, к примеру, че он-то имеет? Кроме пилюлей от ротного? Ничего. Клюнет с утра сотку и ходит туда-сюда потерянный, как Петруня наш деревенский. Ни понятия в нем, ни вида внешнего. Вон зам по техчасти, тот да — орел! Как рявкнет матом, так боксы трясутся. Вот это, я понимаю, командир. И скажи, чтобы так ругаться, надо институты заканчивать?
— Тебя тяжело, Коль, в чем-то убедить.
— А че убеждать-то? Ротный — человек, согласен.
Друган его, сапер, тоже, видать, мужик правильный. А другие? Так, фуфло. Нет, может, и есть нормальные офицеры, не без этого, но и шакалов хватает. Особенно хомут тот, на хоря похожий, помнишь? Вот, в натуре, недоделок! Шинель на нем, как на чучеле, картавит — не поймешь, команду подать нормально не может. И смотрит, где что стянуть, так глазами и зыркает.
— Откуда ты взял про него?
— А мы в наряде по столовой с ним были, пока ты в санчасти отдыхаешь. Дрязгунов его фамилия. Он кусок мяса недоваренный прямо из котла вытянул. Представляешь? Тот с черпака сорвался, так он в котел руками. Ошпарился, но достал. Ну не хорь в погонах? За наряд раз пять домой нырял. То картошки прихватит, то лучку, порошка стирального и того рюкзак уволок. Ну не чмо?
Костя не знал, что на это сказать.
— Молчишь? Вот то-то. А ты говоришь — образование. Ты спроси у этого долбеня — сколько будет дважды два? Ведь «восемь» ответит, потому что четырех ему мало.
— Ладно, Коль, давай о другом?
— А че о другом? Ты скоро свинтишь, а мне тут до дембеля корячиться. Хотя и
Приближался Новый год. Праздник, несущий людям радость и надежду. Ожидание скорых, лучших перемен. Накануне Катюша предложила Доронину встретить наступающий год вместе, в ее семье. Александр был очень рад и тронут приглашением. Их отношения приобрели устойчивый характер. Все мысли Доронина, не касающиеся службы, были связаны непременно с Катюшей. Все, что бы он ни делал, косвенно было связано с любимой. Да, любимой, ибо иначе свои чувства Александр не расценивал. Готовились к новогоднему празднику и в части. Планировали накрыть в роте общий стол, закупив различных сладостей и лимонада. Украсили елку и взводные отсеки самодельными гирляндами. Казарма стала праздничной, нарядной, меняя к лучшему и настроение ее обитателей.
Доронин находился в канцелярии, когда к нему вошел посыльный по штабу с книгой нарядов.
— Товарищ старший лейтенант, вам расписаться нужно.
Сердце екнуло. Неужели наряд в новогоднюю ночь? Но праздничные наряды планируются на несколько дней, может, пронесет и его очередь выпадет на тридцатое или на второе число? Не пронесло. В книге четко обозначено: «31 декабря — дежурный по парку — ст. л-нт Доронин».
— Вот черт! Что же это такое?
— Распишитесь, товарищ старший лейтенант, мне еще многих обойти надо. Начальник штаба ругать будет, если кого не найду.
В это время в канцелярию вломился Чирков.
— Что за дела, военные? Оп-па, смотрю, Сань, загремел ты в наряд? И когда?
Володя знал, что Александр собирается встретить праздник с Катюшей, и радовался этому.
— С 31-го на 1-е, Володь, как нарочно. Настроение у Доронина упало на ноль.
— Это Куделина работа, — проговорил Чирков, чует мое сердце. Так и норовит людям праздник испортить.
— При чем тут Куделин? График начальник штаба с комбатом составляют.
— Все равно без замполита не обошлось. Ну чего нос повесил? Слушай, ты давай оставайся здесь, а мы с посыльным до штаба прогуляемся, решим твой вопрос.
— Зачем без толку лишний шум поднимать?
— Сиди здесь, пехота, и жди меня. Чирков ушел и вернулся через полчаса,
— Ну вот и все, а ты боялся. Гуляй смело со своей Катюшей. Да, Доронин, с тебя стакан.
— Как тебе это удалось?
— Я заменил тебя. И все оформил как следует, да же в приказ изменения внесли. Так что свободен ты, Сань, как птица в бреющем полете.
— Володь!
— Ладно, молчи. Потом два наряда отстоишь за меня.
— Да хоть десять! Но как же Даша?
— А что Даша? Ей не привыкать. Скажу, за доблестную службу отмечен праздничным нарядом, так что — гордись, родная. Короче, мое это дело. Я же понимаю, как важна для тебе первая семейная встреча. Посему молчи, но стакан давай наливай.
— Нет у меня сейчас.
— Мамеда пошли.
Доронин вызвал старшину Мамедова.
— Акиф? Ты мне кунак? — спросил его Чирков.
— Я понял. Что? По новой, командир? — Мамедов был недоволен, решив, что Доронин собирается выпить.
— Ни черта ты не понял, мой горный друг, — продолжал Чирков, — речь не о твоем командире, а обо мне. Доронин мне стакан должен, понял? Сам он, ты понимаешь, не может пойти за пойлом, мне идти — какой резон, ведь стакан должен не я? Вот и получается, если ты друг мне и тебе не западдо, сходи до комка!