Один к двум

Громыко Ольга

— Говори, покуда добром спрашивают! — рявкнул второй, потянув из ножен длинную острую железяку.

У Трия еще оставался шанс что-нибудь соврать, сослаться на мага или самому прикинуться полоумным, но тут из-под мешка пронзительно завизжали:

— А-а, я говорила, что вам не удастся уйти от возмездия, гнусные разбойники! Убейте же их скорее, мой отважный спаситель!

Никому из присутствующих эта идея не понравилась. Мужики грозно засопели, Трий попытался отползти назад, но быстро уткнулся в дерево. Юркнуть в него наподобие дриады, увы, не получилось.

— Учтите,

я буду защищаться! — неуверенно предупредил он.

Мужики впервые одарили жеребца широкими улыбками. Полуголый, диковатого вида парень со спутанной копной волос и содранными в кровь коленями не показался им серьезным противником. У него даже меча не было. Табунники вообще не любили рубящее оружие, зато весьма преуспели в стрельбе, а также в метании камней, один из которых жеребец уже успел нащупать.

Что стукнуло громче — увесистый голыш или соприкоснувшийся с ним лоб — Трий не разобрал. Подбитый мужик взмахнул руками, словно собираясь взлететь вместе с закружившимися перед глазами птичками, сделал красивый оборот на месте и рухнул в кусты, позволив Трию сосредоточиться на втором противнике. От удара по мечу лук сломался, но свою задачу — отвести клинок в сторону — выполнил. Лягаться пяткой оказалось намного больнее, чем копытом, но почти так же эффективно. Если знать куда, конечно. Когда удрученный такой подлостью мужик согнулся пополам, жеребец набросил ему на шею тетиву, перекрутил и дернул обломки дуги в стороны. Убивать человека он не собирался, выпустил, как только тот покладисто улегся рядом с дружком. Может, еще и оклемается.

Третий человек так и остался стоять между двумя соснами, втянув голову в плечи. Трий перевел дух и присмотрелся. Кажется, это самка — только они обматывают ноги цельными кусками ткани. Как там ее?.. Человека? Людка?..

— Иди сюда, — устало позвал он, нашаривая на перекрутившемся поясе сумку и доставая из нее охотничий нож.

— Зачем? — тут же насторожилась пленница, наперекор пятясь назад.

— Ну, если тебе нравится ходить с мешком на голове…

Людка призадумалась. Трий, привыкший к взбалмошности кобылиц, спокойно ждал.

— А ты случайно не упырь?

— Нет.

— И не тролль-людоед?

— С какой радости?

— Ну, как-то уж больно легко ты с ними справился… — Людка недоверчиво покачала мешком.

Трий так бы не сказал. У него до сих пор кровь в висках стучала.

— …и тихо, — закончила подозрительная самочка. — Кажется, ты не мой рыцарь.

— Я вообще не рыцарь, уж извини.

— В смысле, не из тех, кого отправили на мои поиски. — Людка сделала пару шагов на его голос и снова замерла в нерешительности. — А я тебя вообще знаю?

— Может, я все-таки сниму мешок и ты сама посмотришь?

— Ладно, — наконец решилась привереда. — Ты где?

— Пять шагов. Еще один. Нагнись.

— А это зачем?! — Отскочить людка не успела. Трий, чьему терпению тоже имелся предел, сцапал ее за край тряпки и силой усадил на землю.

Под мешком обнаружилась худенькая, симпатичная и очень

сердитая мордашка с черной гривой, мало уступающей кобыльей. Жеребец и людка подозрительно уставились друг на друга, но ничего особо страшного не заметили.

— Ну спасибо! — Зардевшаяся людка изящным жестом протянула Трию руку.

— Ну пожалуйста, — буркнул жеребец, засовывая нож за пояс. Мужики пока не подавали признаков жизни, но на месте бывшей пленницы он бы поспешил убраться отсюда как можно дальше. О чем честно ей и сказал.

— Как?! — округлила глаза людка. — Ты даже не проводишь меня до ближайшего села? Бросишь одну в этом темном и зловещем лесу?!

— Нет, я покажу тебе пальцем на светлую и безопасную опушку, — жеребец тут же выполнил свое обещание, — за которой ты увидишь торговый тракт. Посидишь часок на обочине, какой-нибудь воз да проедет.

— Но я слышала, как один разбойник говорил другому, что поблизости водятся кентавры! — драматическим шепотом сообщила людка.

Трий поморщился. Он терпеть не мог этого дурацкого слова, которым люди называли его расу — видите ли, чтобы с обычными лошадьми не путать. Все бы ничего, но словечко было созвучно одному из табунниковых ругательств (видимо, именно его услышал от местных жителей первый ступивший на Шаккару человек).

— И что с того? — Жеребец с ненавистью поглядел на ноги, кокетливо пошевелившие ему пальцами. — Съедят они тебя, что ли?

— Нет, но сейчас же весна… — Людка смутилась и покраснела. — А они такие… такие… в общем, порядочной девушке вроде меня с ними лучше не встречаться!

— И как ты себе это представляешь?! — вконец обозлился Трий. — Такую гхырню только людк… девушки придумать и могли, которым ихняя порядочность в одном месте жмет!

— Хам! — Людка надула губки и отвернулась. Подождала, полюбовалась комарами (сами насекомые любованием не ограничились) и с еще большим возмущением поняла, что извинений не дождется. — Эй, ты чего сидишь?!

— А что я должен делать?

— Ну… встать хотя бы!

— Если бы я мог это сделать, то только бы ты меня и видела, — огрызнулся Трий, осторожно счищая иголки с расшибленных коленей.

— Ой, — тон людки тут же поменялся на встревоженно-сочувственный, — что у тебя с ногами? Ты их поранил?

— Нет, — сквозь зубы процедил Трий. — Они от меня сбежали!

— Чего? Так вот же…

— Их должно быть вдвое больше! — в сердцах брякнул жеребец.

— А! — невесть что сообразила людка. — Сейчас.

Девушка метнулась к зарослям орешника и, громко потрещав ветками, приволокла Трию две длинные палки.

— Фот, — торжествующе сообщила она, на ходу отгрызая последнюю измочаленную, но не сдающуюся веточку. — Тфои нофые кофтыли! Мерфкие рафбойники, как они пофмели напафть на калеку!

Жеребец, который совсем было вознамерился лечь и помереть прямо здесь, уставился на нее в полнейшем недоумении.

— Давай, вставай! — Людка всунула палки ему в руки рогулинами кверху и услужливо подхватила Трия под мышки. — Раз, два…