Один маленький грех
Шрифт:
Эсме пожала плечами.
— В любом случае это не имеет никакого отношения к моему решению. То же самое я собираюсь сказать вашей матери. Я не хочу, чтобы она думала, что ответственность лежит на вас.
Плечи Уинвуда обвисли.
— Я сегодня же пошлю объявление в «Тайме», — сказал он, запуская руку в свои и так растрепанные волосы. — Никто не удивится. Моя дорогая, мне жаль, что все кончилось так плохо.
— Не жалейте, — прошептала она. — Поверьте мне, я никогда не сказала бы «да». Кое-что… кое-что случилось
Уинвуд оторвался от окна и принялся ходить по комнате.
— Я думал, это хорошая партия, Эсме, — растерянно сказал он. — Яубедил себя, что мы сможем поладить, вы и я. Я был глупцом, воображая, что могу… или смогу в будущем… черт, почему я не послушал Аласдэра?
— Аласдэра?..
— Он с самого начала говорил мне, что я недостаточно хорош для вас, — признался Уинвуд. — И я знал, что он прав. Я подумал, что, может быть, вы сделаете меня другим, лучше. Но ничего не получилось. Даже Аласдэр видел это. Прошлой ночью он отчитал меня и чуть не набросился на меня с кулаками.
— Аласдэр? Но… но почему?
— Он видел, что я не уделяю вам достаточно внимания, он считал, что у вас несчастный вид. Онхотел, чтобы я разорвал помолвку, ноя, конечно, отказался. Как я мог? Джентльмен не имеет права так поступить. — Уинвуд улыбнулся ей виноватой, горькой улыбкой. — А теперь вы сделали это за меня.
Эсме теперь смотрела себе под ноги.
— Да, и я думаю, так будет лучше, — сказала она. — Мы не подходим друг другу.
Некоторое время он молча смотрел на нее.
— Эсме, вы ведь в душе романтичны, да? — наконец спросил он с изумлением. — Вы верите, что у каждого человека есть единственная половинка?
— Я… Да, я начинаю верить, что это так, — призналась Эсме.
Он снова отвернулся к окну и раскинул руки, ухватившись за раму. Он так долго вглядывался в даль, что Эсме начала подумывать о том, чтобы тихонько выйти.
— Не знаю, Эсме, что там между вами и Аласдэром, — сказал он тихо. — Разумеется, теперь это не мое дело.
Она хотела заговорить, но он жестом остановил ее:
— Пожалуйста, дайте мне сказать.
— Да, конечно.
Он взглянул на нее почти умоляюще.
— Вот что я хочу сказать: если между вами есть хотя бы капелька искреннего расположения, не давайте ей исчезнуть. По крайней мере до тех пор, пока не убедитесь, что больше из этого ничего не появится. Потому что если вы упустите эту капельку — случайно или намеренно, — все может исчезнуть навсегда.
Эсме была не в силах смотреть на него.
— Это хороший совет, — отвечала она. — А сейчас, если вы извините меня, я должна пойти и рассказать тете о нашем решении.
— Я не хотел бы, чтобы она сердилась на вас, — сказал Уинвуд. — Скажите ей правду.
— Правда заключается в том, что мы не подходим друг ДРУГУ, — повторила она
Он грустно улыбнулся.
— Маленькая Эсме, — пробормотал он. — Всегда такая мудрая. Почему мы не можем полюбить друг друга? Жизнь стала бы намного легче, правда?
Эсме тоже улыбнулась с печальным сожалением.
— Да, но я начинаю думать, что мы не выбираем, кого нам любить. А жизнь не может быть легкой. — Она поднялась на цыпочки и легко поцеловала его в щеку.
С чувством, что вот-вот заплачет, Эсме повернулась и поспешно вышла. Тетя Ровена, конечно, проснулась. Эсме надеялась, что тетя одобрит ее решение, но сейчас ее нервы были слишком напряжены, и она отчаянно желала, чтобы все уже осталось позади. К сожалению, Эсме запоздала с объяснением. Эсме постучалась в спальню тети и быстро вошла, едва услышав ответ. С негодующим, застывшим лицом, похожим на маску, леди Таттон величаво сидела на кровати перед подносом с завтраком. Похоже, вместе с утренним шоколадом Пикенс принесла своей хозяйке рассказ о неблаговидном поступке лорда Уинвуда.
— Ничего не говори! — приказала леди Таттон, выставив изящную ручку в останавливающем жесте. Кружева, каскадом ниспадающие с ее груди, тряслись от ее негодования.
— Какое безобразие! Это оскорбление. Даже не думай защищать его. Я всегда говорила, что Уинвуд негодяй и мерзавец, помнишь?
— Да, тетя, — сказала Эсме с преувеличенным почтением. — Не могу сказать, что меня не предупреждали. Я разорвала помолвку и уверена, что это к лучшему.
— Хорошая девочка! — одобрила тетя. — Ну а со сплетнями мы справимся. Ох, я чувствую, что приближается приступ головной боли. Флакон с ароматическим уксусом, Пикенс! Мы возвращаемся в Лондон. Соберите вещи. Я поговорю с Гвендолин, как только немного приду в себя.
Эсме подошла к кровати и уселась на краешек.
— Прошу вас, не ссорьтесь с леди Уинвуд, — умоляла она. — Влиять на поведение своего сына она может не больше, чем… чем вы когда-то… на мою мать.
Леди Таттон фыркнула, но негодование ее угасло.
— Справедливо, очень справедливо! — согласилась она. — Но это чудовищное оскорбление. С оперной певицей! Иностранкой! Пойдут всякие толки.
Эсме легонько сжала тетину руку, лежавшую на стеганом одеяле.
— Я все равно собиралась разорвать помолвку, — настойчиво внушала она. — Правда. Я боялась, что не смогу решиться, и набиралась мужества, чтобы сказать вам.
— Мужества? — недоверчиво переспросила леди Таттон. — Моя дорогая девочка! Я никогда не стала бы настаивать, чтобы ты вышла замуж за негодяя.
Эсме вяло улыбнулась.
— Я знаю, — отвечала она. — А теперь, если вы извините меня, мне надо кое-что уложить. Должна заметить, тетя Ровена, что я буду очень рада снова оказаться в Лондоне.