Один неловкий момент
Шрифт:
— Я никогда не смогу понять, как ты можешь просто оставаться с ним в одном доме, после того, что он делал, когда ты была маленькой.
— Да, Артём, тебе никогда этого не понять, — вздохнула я. Мне не хотелось злиться. Мне хотелось наладить отношения с Артёмом, забыть то, что было вчера. И вернуть ту лёгкость, которая была между нами. Когда я могла расслабиться и успокоиться, только посмотрев на него. Сейчас же у меня было чувство, что меня сжимали с тески. — Твоя семья идеальна, ведь так? Любовь, гармония и куча денег. Такая вещь, как избиение ребёнка кажется
Я забрала у Артёма мячик Чарльза, когда мы пришли в парк, и бросила его.
— Когда ты видишь, как избивают кого-то, а он молчит, ты всегда думаешь, как он может молчать? О таких вещах нельзя молчать, о них нужно рассказывать. Это нужно решать. Но когда единственный твой член семьи бьёт тебя, ты думаешь только о том, что же ты сделал не так. Где ты ошибся, как тебе исправиться. Ты думаешь о таком.
Я не могла больше сдерживаться. Слёзы полились из моих глаз. Я помнила это ужасное чувство, когда папа ударил меня первый раз. Он лишь толкнул меня. Но всё равно мне было так больно. Морально. Он не избивал меня на постоянной основе. Но достаточно часто позволял себе толкнуть меня, слишком больно шлёпнуть, схватить за руку так, что оставались синяки или кинуть в комнату, чтобы не мешалась.
— Прости, — я не сразу поняла, что Артём сжимает меня в объятиях, а я вцепившись в его куртку плачу. — Я не должен был говорить с тобой об этом.
— Мне… мне нравится говорить с тобой. Даже о таком. Это те вещи, про которые я так долго боялась рассказать. Мне нравится, что я наконец-то могу позволить себе быть с кем-то открытой. И выпустить то, что так долго беспокоило меня.
— Всё равно прости меня, — прошептал Артём, зарывшись лицом мне в волосы на макушке. — Я не должен был говорить это… ты права, я не могу понять. Мне очень жаль.
— Ничего. И папа… когда он осознал, что сделал, когда бабушка забрала меня у него, он исправился, извинился. Но всё это так и осталось огромной пропастью между нами. О которой я до сих пор жалею.
— Всё будет хорошо, Котёнок.
Погуляв с Чарльзом, мы с Артёмом вернулись в его квартиру. Поедая лапшу из китайского ресторана, мы смотрели повтор какого-то сериала. Мы молчали. Но сегодня я поняла, что порой нам и не нужны слова. Мы с Артёмом сблизились так, что зачастую чувствовали настроение друг друга без слов. Он понял, что я больше не хочу говорить. Но что хочу быть рядом с ним, что мне нужна его поддержка. Когда меня начало клонить в сон, Артём обнял меня и притянул к своей груди.
Следующим утром, я готовила завтрак для нас с папой. Мы тактично молчали про Артёма и про тот факт, что вернулась я только с утра, потому что заснула с Артёмом у него на диване. Не смотря на то, что мы с папой больше походили на соседей и никак не интересовались жизнью друг друга, я знала, что папа готовиться задать вопросы про Артёма. Обычно он не вставал так рано, когда возвращался с рабочих поездок. Он сидел тут, со мной, пил кофе, потому что хотел
— Так тот парень, — папа закашлял. Я видела, как ему трудно говорить со мной. Не только про парней. У нас с ним вообще разговоры редко когда получались. — Он…
— Мой очень хороший друг, — сказала я, выкладывая оладья из кабачка на тарелку. — Он живёт в этом доме чуть меньше, чем мы. И я уже два года учусь с ним в одной группе.
— И как? Он хороший парень?
Сказать, что Артём хороший парень, всё равно, что сказать, что на солнце тепло.
— Пап, Артём очень дорог мне. Мы с ним стали очень близки в последнее время.
Никогда бы не подумала, что мой отец способен на это, но всё же он покраснел и неловко заёрзал. Боже, ведь у нас с ним никогда не было разговора про мальчиков и прочего. Когда у меня начались месячные, с нами жила его вторая жена, так что она всё рассказала мне про это. А чтобы не проводить еще один безумно неловкий разговор, она сразу рассказала мне всё про секс. Не знаю, был ли папа в курсе того, что я уже много лет, как в курсе о том, что нужно всегда предохраняться. Знал ли он о том, что у меня еще не было парня в интимном плане. Знал ли он хоть что-нибудь о моей жизни.
Увы, пропасть в наших отношениях была такой огромной, что нам не хватит нескольких лет, чтобы наверстать её.
— Он же не обижает тебя?
— Он никогда не обидит меня. Ни в эмоциональном, ни в физическом плане.
Может быть, мне не следовало этого говорить. Но что-то внутри меня всё-таки не смогло удержаться. И решило кольнуть отца его самой большой ошибкой в наших отношениях. Папа тут же побледнел и отвернулся от меня. Чтобы уже разбавить это напряжение, я развернулась и пошла в коридор.
— Я уже опаздываю, — быстро сказала я. — До вечера.
— Да-да. Пока, милая.
Пока я ехала к универу, меня одолевали достаточно противоречивые чувства. Мне было грустно оттого, что когда-то папе было проще пить и жалеть себя, чем стать для меня настоящим родителем. Даже если мы сейчас попытаемся делать шаги друг к другу, у нас никогда не получится стать теми, кем мы должны быть друг для друга. Мы навсегда останемся чужаками.
Сейчас мне больше всего хотелось поговорить с Артёмом. Хотелось рассказать ему про разговор с отцом, узнать, получится ли у нас когда-нибудь стать ближе. Больше всего мне хотелось, чтобы Артём просто обнял меня. Прижал к себе, как вчера в парке и потом в его квартире, и сказал, что всё будет хорошо. Мне это было нужно.
Но так повелось, что мы с Артёмом не общались в универе. Да, на выходных мы вдвоём отправились на вечеринку. Все видели, как мы приехали туда вместе, как танцевали, как пили. Но всё равно, зайдя в аудиторию, не поздоровалась с Артёмом, а он не посмотрел на меня. Потому что мы привыкли к этому.
— С тобой всё хорошо? — Спросила меня Маша, когда я села рядом.
— Да, просто немного устала.
— Ты и Артём?.. — поиграла бровями Маша, а я закатила глаза, но ничего не смогла сделать с улыбкой.