Один последний вдох

Коллинз Л. К.

— Может, нам стоит уйти, — предлагаю я. Последнее, что я хочу сделать, это вызвать у неё нежелательный стресс или расстроить её своим присутствием.

Она проглатывает слезы, снова вытирая глаза.

— Нет, пожалуйста, не уходи. Я не хочу быть одна.

— Ты уверена?

Она кивает, но по-прежнему не смотрит мне в глаза. Как будто ей неловко проявлять эмоции передо мной

— Это нормально — плакать, Фэй. Тебе не всегда нужно быть сильной.

Она улыбается, наконец-то поднимая на меня глаза, и я ничего не

могу с этим поделать. Обхватив её, я притягиваю её в крепкие объятия, прижимая её к себе всё крепче и крепче, чем когда-либо. Она цепляется за меня, и я позволяю ей просто быть, потому что это то, что я хочу показать ей, что она может быть любой рядом со мной, и, несмотря ни на что, я никуда не уйду.

Глава 9

Фэй

— Они смотрят фильм «Лего», — сообщаю я Тану, выходя в гараж.

— Опять? — спрашивает он, находясь на верхней ступеньке лестницы и устанавливая мой новый открыватель гаражных ворот.

— Да, я не знаю, как они могут это делать.

— Что?

— Смотреть одно и то же снова и снова.

— Разве ты не делала такого, когда была ребёнком? — удивляется он.

— Нет, у нас не было телевизора, а мои родители были очень строги в отношении таких вещей.

— Как же ты проводила своё время?

— Просто играла на улице с другими детьми по соседству.

— Действительно?

— Да. — Он, кажется, удивлён, но когда я росла, мы были на улице с рассвета до заката.

— Мои родители были совершенно другими. Они оба вольные птицы — мы много путешествовали, а когда были дома, делали всё, что хотели, — говорит он.

— Так у тебя есть братья и сестры? — спрашиваю я.

— Один брат, а у тебя?

— Никого. Я единственный ребёнок в семье. Ты хочешь ещё детей? — неожиданно спрашиваю я, и он быстро отвечает:

— Конечно, почему бы и нет. А ты нет?

— О, я так не думаю. Я достаточно травмирована, и просто пытаться держать себя в руках ради Брэксли практически невозможно. Я и представить себе не могла, что у меня будет ребёнок, о котором нужно заботиться.

— Ты не пострадала, Фэй, — говорит он мне, оглядываясь через плечо, когда спускается по лестнице.

— Конечно. — Я закатываю глаза, отгоняя негативные мысли, которые закрадываются мне в голову. Он может говорить всё, что хочет, но я двадцатидевятилетняя вдова.

Он делает глоток пива и говорит мне:

— Фэй, я не думаю, что ты осознаешь, насколько ты сильная женщина. Я думал об этом на днях, если бы я прошёл через четверть того дерьма, что есть у тебя, я бы, честно говоря, был в психиатрической лечебнице.

— Спасибо, что сказал это, но поверь мне, иногда смирительная рубашка звучит лучше, чем просто открыть глаза.

— Эй, по крайней мере, это всего на несколько дней, — дразнит он меня, и я

поднимаю свой бокал за него, а затем делаю глоток вина.

— Хочешь оказать честь? — спрашивает он, указывая на стену.

Вытянув руку высоко над головой со ступеньки, на которой я сижу, я нажимаю кнопку на стене. Его глаза на моем теле, электризуют мои внутренности. Мотор работает тихо, и впервые за несколько дней открывается дверь моего гаража.

— Ты всё исправил! — восклицаю я, и Тан удовлетворенно кивает мне.

— Ну, это заняло всего, сколько… неделю? — ворчит он.

— Эй, всё исправлено. Я ни капельки не жалуюсь, — говорю я. — Огромное тебе спасибо.

— Пожалуйста. — Он протягивает мне новый портативный пульт дистанционного управления из своего кармана и говорит: — Это тоже должно сработать.

Я нажимаю кнопку на пульте, который он дал мне, чтобы закрыть дверь и остановить поток холодного воздуха.

— Так ты отдашь мне ту картину сейчас? — спрашивает он, и я не могу поверить, что он всё ещё хочет её, но сделка есть сделка.

Когда мы возвращаемся в дом, тёплый воздух действует успокаивающе. Я слышу, как мальчики смеются над фильмом из комнаты Брэксли, этот шум так успокаивает меня.

— Ты действительно этого хочешь?

— Ну что ж… Я хочу другую, но, поскольку я не думаю, что ты откажешься от неё, я возьму то, что смогу получить.

— Какую другую? — спрашиваю я, когда мы входим в мою студию.

— Вот эту. — Он указывает на картину, которую я нарисовала на днях и которая всё ещё стоит на моем мольберте. С тех пор я так и не нашла времени вернуться сюда и внести последние штрихи.

— Я бы отдала её тебе, но она даже не закончена.

— Тогда закончи её.

Он абсолютно серьёзен.

— Прямо сейчас?

— Конечно.

Я обдумываю его предложение. Глядя на картину, можно сказать, что для этого много не нужно. Я могла бы сделать это прямо сейчас. Но я не уверена, что хочу оставить всё как есть. Это действительно так мрачно, но прекрасно, смесь боли и удовольствия.

— Ты будешь смотреть, как я это делаю? — спрашиваю я, и он смеётся надо мной, потягивая пиво:

— Чёрт возьми, да. — На его лице ухмылка, и я сажусь, рассматривая картину и представляя, что я собираюсь с ней сделать.

Когда Тан рядом со мной, я немного нервничаю. Я всегда рисовала в одиночестве. Бен поддерживал меня в рисовании, но никогда не наблюдал, как я это делаю. Тан, с другой стороны, стоит прямо за мной. Я оглядываюсь на него, близость поглощает меня.

— Я не могу работать, когда ты нависаешь надо мной.

Он хватает стул с другой стороны комнаты, снимает с него картину и спрашивает:

— Могу я поставить это здесь?

— Конечно. — Затем он садится рядом со мной, точно так же, как в ту ночь, когда мы увидели друг друга в школе для мальчиков, наши бедра почти соприкасаются.