Один против всех
Шрифт:
– А ты знаешь, я его понимаю.
– В смысле?
– В смысле, что я тоже не прочь… А теперь - боюсь!
– Дурашка! А хочешь прямо здесь? Пойдем куда-нибудь, хоть в ванную, закроемся… У меня тоже какое-то желание появилось, от нервов, наверное…
Квартира, которую занимал Годунов, была такой же стандартной и одинаковой, как типовой дом на заурядной, похожей на все другие, улице. Мебель, похожая на спичечные коробки, поставленные стоймя или положенные набок. Шкаф, сервант с сокровищем советской эпохи - сервизом «мадонна» и расшатанная полутораспальная кровать под облезлым покрывалом с драным
Светлана с разбега бросилась на кровать, ударилась головой о деревянную спинку и вскрикнула:
– Я ушиблась!
– Ага, - сказал я и закурил.
– Ты должен оказать мне первую помощь, сделать искусственное дыхание и прописать постельный режим!..
– Ага, - повторил я, - только пойдем сперва выпьем с ребятами, посидим, поболтаем, а там видно будет, может, постельный режим и не нужен.
– Нужен, нужен, - сказала она уверенно, - я себя знаю!
Собрались в самой большой комнате квартиры, прежде она называлась, наверное, гостиной и здесь отмечались семейные праздники - дни рождения, свадьбы и юбилеи. Мы собрались, чтобы отметить убийство пяти человек - четырех сержантов из группы захвата и полковника ФСБ со смешной фамилией Кишкин…
– Это что, - сказал Годунов, поднимая очередную стопку, - я знавал человека по фамилии Жобин. Догадайтесь с трех раз, как его обзывали!
Все посмеялись.
– Жопа!
– сказала Светлана, которую быстро развезло после голодной тюремной пищи и переживаний сегодняшнего дня.
– Я сразу догадалась!
Посмеялись опять, уже громче и дольше. Вообще меня очень порадовало, что мужики как-то сразу, легко и быстро приняли Светлану в свой круг и относились к ней, как к младшей сестренке, то есть - существу женского пола, которое нужно опекать и о котором заботятся, но которое, при всей своей красоте и привлекательности, не является сексуальным объектом.
– Кстати, о фамилиях, - сказал я, когда все отсмеялись и принялись за добротную закуску, извлеченную из битком набитого холодильника «Розенлев».
– Саня, ты копался в сайтах «Русского пути», что там об истории партии говорится?
– А причем здесь фамилии?
– удивился Годунов.
– А при том, что партию основал не Романов-Черных, а некий тип со смешной фамилией Демушкин и инициалами А. А.
– Акакий Акакиевич?
– рассмеялся Годунов.
– Анонимный Алкоголик!
– вмешалась Светлана и решительно дернула меня за руку.
– Проводи меня, мне плохо!
Я взял ее за талию и повел в сторону туалета.
У дверей она остановилась, заглянула внутрь и сказала:
– Извращенец! Я не буду трахаться в туалете!
– Ты же сказала: «Мне плохо!»
– Мне без тебя плохо, дурачок!
Я снова обхватил ее за талию и повел в спальню, где она упала на кровать, обняла подушку и сразу уснула, что-то бормоча в наволочку.
– Уже?
– удивился Годунов.
– А мы тут думали, посидим, выпьем спокойно, без начальства!
– Уснула, - шепотом ответил я, как говорят о беспокойных младенцах.
– Так что там с этим основателем?
– А ничего! Нет такой фамилии в официальных
– Кстати, о Романове по фамилии Черных. Лежал я тут в клинике по перемене морды и буквально в последний день с мужичком одним познакомился.
– Интересный человек оказался?
– Да человек-то, может быть, и неинтересный, но судьба у него интересно складывается. Представляешь, лежит человек в дорогой клинике, а сам он - небогатый, кормежку больничную почитает за верх блаженства, и сколько операция стоит, которую ему уже сделали - не знает. Больше того, выйду из больницы, говорит, по миру поезжу, а то нигде не бывал до сих пор!
– Занятно! И что думаешь по этому поводу?
– А думаю, что двойника кому-то готовят. Как ты считаешь, зачем кому-то нужен двойник?
– Отстал ты, Кастет, от жизни! Сейчас время такое - всем двойники нужны, и президенту банка и генсеку партии…
– Да, - я вспомнил о двойнике Кирея, который полег вместо него в холле гостинцы «Невский палас», - да, тут ты прав. Но ты по своим каналам не можешь узнать, чью морду ему пришили?
Годунов задумался.
– Если честно, Леша, могу, но не хочу. Скорей всего мы с этим двойником пустышку вытянем, а я отношения навсегда испорчу. Почему люди этой клиникой пользуются? Да, хорошая, да, мирового уровня, но, главное, за ворота клиники ничего не выходит! Ничего и никуда! Знал бы ты, кто туда пытался внедриться! Вот такой список можно составить!
– Годунов развел руки, показывая размер списка внедрявшихся.
– Не буду я этого узнавать, извини.
– Понимаю, - сказал я, - а если совсем подопрет, узнаешь?
– Если подопрет - узнаю, - пообещал он.
– Кеша, принеси-ка еще бутылочку. В горле уже от разговоров першит.
Кеша сходил на кухню, и следующая бутылка была такой же холодной и запотевшей, как и все предыдущие.
– Слушай, а как ты на Светлану вышел?
– спросил Годунов, когда мы оценили качество новой бутылки.
– Я ж говорил тебе на «Ксении», помнишь?
– Что-то говорил, что-то - нет. Здесь помню, а здесь не помню, - Годунов показал на голове участки с разным уровнем усвоения информации.
Я рассказал капитану Годунову о том, как побывал в особняке партии «Русский путь», что там видел и слышал, про Тимофея Рукосуя, дородную Софьюшку, Левшу по фамилии Штраус и здорового привратника-детину, бойко лопочущего на церковно-славянском языке…
– Софья, говоришь, девицу зовут?
– оживился Годунов.
– А мы к этой Софье подошлем кой-кого, пусть при девице побудет! А за Тимофеем твоим, Рукосуем, у меня уже три дня «топтун» ходит. Ничего пока не выходит, но, Бог даст…
– А как, ты говоришь, твоего «топтуна» зовут?
– между прочим спросил я.
– А я не говорил, как его зовут, - трезво ответил Годунов, - зачем тебе лишним мусором голову забивать!
– И то верно!
– согласился я.
– Передай, пожалуйста, селедочку, что-то на соленое потянуло…
– А у мужиков это - к выпивке, точно говорю, примета такая народная.
Я опять вспомнил «Русский путь» и Палыча, который цитировал устав партии:
– Член «Партии угнетенного русского народа» свято блюдет и совершает национальные обряды и обычаи Великого Русского народа!