Один против всех

Сухов Евгений Евгеньевич

— А-а, — неопределенно протянул Кориков и швырнул окурок в корзину. Помедлив, достал из пачки вторую сигарету. — Странно все это. Что-то я не помню, чтобы там какие-то неприятности произошли.

— Память у тебя очень короткая, гражданин Кориков: грохнуть с десяток человек и напрочь позабыть об этом. А ведь у меня есть свидетели, например, шофер микроавтобуса, на котором ты и твои приятели перевозили трупы. Он узнал тебя сразу.

— Сука! — вырвалось у Максима Егоровича.

— Ты тоже его вспомнил? — живо поинтересовался майор.

— Я о своем… Подумалось.

— Что

ж, бывает, — охотно согласился Шевцов. — Только ведь этот водитель не единственный свидетель, твоих людей видели бомжи на свалке, когда те сбрасывали трупы. По фотографиям уже опознали двоих. Ну что, будем отпираться дальше?

— Скажи, майор, а какое отношение все это имеет ко мне? Если убийствами занимались мои люди, так ты и спрашивай с них. Я же им не нянька. Организация у меня большая, у меня и без них полно хлопот.

Майор Шевцов откровенно любовался задержанным. Мужик крепкий, нечего сказать. Против такого может сыграть только сильный козырь.

— Даже если ты к этому делу совсем не причастен, во что я не поверю ни при каких обстоятельствах, — четко, выделяя каждое слово, проговорил Шевцов, — так ты все равно отвечаешь за все, что происходит под крышей твоей фирмы.

— Предположим даже, что это так, — небрежно согласился Кориков. — Одно дело — я получу три года за свое неведение, а другое — лет двадцать как организатор убийства. Меня это вполне устраивает, майор.

Максим Егорович глубоко затянулся и выдохнул тоненькую струйку в сторону собеседника.

Дым прошел в нескольких сантиметрах от лица майора. Он почувствовал ноздрями горьковато-сладкий привкус табака и, подавляя в себе злобу, непроизвольно вцепился пальцами в край стола.

Выждав несколько секунд, майор вырвал изо рта Корикова сигарету и швырнул ее в угол.

— Ты, видно, позабыл, куда пришел, в моей власти доставить тебе массу неприятностей. Ты, похоже, уже думаешь, что на зоне будешь жить королем, а ведь сначала туда нужно попасть, и сделать это следует достойно. А я сейчас возьму да и посажу тебя к петухам, а они до свежатинки больно охочи.

— Послушай, майор, за беспредел и ответить можно.

Шевцов хмыкнул:

— О чем ты говоришь, я в твои игры не играю, может, ты забыл, что я мент?

Чуть скуластое лицо Корикова припорошил снег.

— Ты не сделаешь этого.

— Верно, не сделаю, — согласно кивнул майор. — Я поступлю иначе. Я не стану запирать тебя в петушатнике, ты посидишь в обыкновенной камере, но перед этим я пущу слушок, что ты маньяк. Хобби, знаешь ли, у тебя такое. Как раз в моем районе нашли три изувеченных женских трупа, надо же мне их на кого-то списывать, так уж лучше на такую мразь, как ты. Тем более, ты говоришь, что твою вину не доказать! — Шевцов выглядел совершенно спокойным, но именно показная безмятежность особенно пугала.

Кориков ничем не выдал своего волнения — лицо застыло в маске египетского сфинкса. «А вот пальчики-то дрогнули, — не без удовольствия отметил Вадим, — кому же охота в петушином углу жить?»

— Я тоже имею кое-какие возможности, майор, — сдержанно заметил Кориков. — Их вполне хватит, чтобы в ближайшую неделю отправить тебя к праотцам.

— Не

о том ты поешь, — без обиды произнес Шевцов. — Пугали меня. И поверь мне, те самцы были поматерее, чем ты, но вот, как видишь, я здравствую и по сей день. Да и ты ведь не из железа создан.

Майор Шевцов с допрашиваемым были ровесниками. Наверняка в молодости они слушали одну и ту же музыку, поклонялись одним и тем же идолам. И, может быть, имели одних и тех же женщин (мир гораздо теснее, чем нам кажется). Значит, в какой-то степени являлись молочными братьями.

Будь судьба к Шевцову не столь милосердной, он вместо майорских погон, возможно, носил бы арестантскую робу, и это немудрено, если в юности культ силы был куда престижнее романтических отношений между мужчиной и женщиной.

Год назад, заглянув в старый дворик своего детства, он не без удивления узнал, что половина его давних приятелей пребывает за решеткой или уже отсидели. Но даже милицейские погоны не помешали ему, как и прежде, распить с друзьями бутылку вина.

— А ты не из пугливых, — одобрительно протянул Кориков. — Ладно, считай, что я пошутил, у ментов своя работа, у нас своя. Наезжать на вас, следаков, это не по понятиям.

— А ты с ними знаком, с понятиями-то?

— Не без того. Только зря ты у меня сигарету вырвал.

— Извиняться не стану, не надейся. Но у меня к тебе есть еще пара невинных вопросов.

Неожиданно лицо Корикова напряглось, а правая рука как-то незаметно скользнула вниз. Шевцов запоздало пожалел о том, что оставил охрану дожидаться за дверью. Проще было бы держать за спиной допрашиваемого пару крепких омоновцев, а руки задержанного прикрепить браслетами к столу и при каждом неуважительном слове поучать его увесистой дубинкой.

Шевцов осмотрел кабинет — для борьбы он был тесноват, не очень-то разгуляешься. Единственное, что Кориков сможет сделать в данной ситуации, так это обеими руками опрокинуть на него стол, ударом ноги выбить раму, далее пробежать пятнадцать метров по открытому пространству и скрыться в соседнем переулке. Пройдет с десяток секунд, прежде чем сообразят, в чем дело, а их будет вполне достаточно, чтобы умчаться на попутной машине. А там уже достать Корикова будет почти невозможно. С его крепкими криминальными связями детской забавой станет организовать фальшивый паспорт.

С месяц он будет скрываться где-нибудь в затхлой российской глубинке, а потом затеряется в цивильной Европе.

Самое скверное, что Шевцов не успеет ничего предпринять, — обрушившийся стол разобьет грудь, и потом ему долго придется кашлять кровью. Приподняться бы, чтоб ударом ноги отшвырнуть от себя стол, но такой прием может только спровоцировать дальнейшие действия.

И словно угадав течение мыслей майора, Кориков положил ладони поверх полированного стола:

— Не беспокойся, майор, дергаться я не стану. Ты вот не заметил, а я увидел, что у самого входа стоит пара автоматчиков. Видно, ожидают, что я способен выкинуть какую-нибудь глупость. Не дождутся! А тебя не предупредили о такой страховке-то, а, майор? — задиристо поинтересовался Максим Егорович. — Будто не доверяют тебе.