Один против всех
Шрифт:
Раздался выстрел, и кавказец, нелепо стукнувшись затылком о стену, скатился на пол.
— Жаль, не получилось разговора, — печально протянул Стась и уже бодро, повернувшись к парню с крупными мясистыми чертами лица, поинтересовался любезно: — Ты тоже чеченец? Ты тоже пришел сюда за деньгами? Ну?
— Послушайте, давайте разберемся. Я ничего не знаю о чеченцах. Я работаю в этой фирме всего лишь полгода! Я приехал с Украины. Ну посмотрите на меня, разве я похож на кавказца?
— А вот и врешь, падла, под хохла заделался, а нос-то у тебя не нашенский. Говори,
— За нами никого нет, ну хотите, побожусь, — вытаращил от страха глаза парень. — Мы все из одной фирмы, а пришли мы потому, что наши люди не вернулись в назначенное время.
— Чем занимается эта фирма?
— Да ничего особенного. Строительством. Перевозом.
— Вы его охрана?
— Да. Но клянусь, у него больше никого нет.
— Ясно, значит, он не сможет никого отправить, если мы вас замочим? — поинтересовался Стась.
— Не делайте этого. Мы никому ничего не скажем, что здесь произошло. Мамой клянусь, что так и будет!
— Извини, друг, но я тебе не верю, — печально сообщил Стась, улыбнувшись.
— Прошу вас, не убивайте, — извивался парень, пытаясь освободиться от пут, — я вам расскажу все.
— Интересное предложение, — согласился Стась. — Здесь можно подумать. Ну, мы слушаем тебя.
— Как вы знаете, директора зовут Осянин Петр Павлович. На самом деле у него не одна квартира, а целых четыре. И нигде подолгу не живет, опасаясь наездов. Кроме нас, у него есть еще человек пять охраны, которых он постоянно держит при себе, но вряд ли он отправит их по этому адресу, он с ними не расстается практически никогда.
— Где его можно найти наверняка? — глаза Стася блеснули от дерзкой мысли.
— У него есть женщина. Любовница. У нее он бывает раза три в неделю. Мне пришлось сопровождать его несколько раз. Она живет на Маховой, дом три. Отпустите меня, я все сказал, — взмолился парень.
Остальные узники лежали неподвижно и с немым ужасом наблюдали за тем, как кудрявый поигрывает «вальтером». Он напоминал ковбоя из дешевого фильма, который, прежде чем прострелить противнику лоб, трижды прокрутит оружие вокруг пальца. Не хватало еще, чтобы он принялся дуть в прокопченный гарью ствол.
— Поверь, мне жаль, — посочувствовал Стась, — пристрели его, — распорядился он, посмотрев на пухлощекого.
Точно с такой же жалостливой улыбкой иезуит-инквизитор отправляет на костер еретика.
— Нет! Нет! — парень побледнел и на щеках, как на фотографической бумаге, отчетливо выступила трехдневная темная щетина. — Не убивайте!
Рука белокурого неумолимо, как приближение судного дня, поднималась все выше, пока не остановилась на тонкой переносице. Раздался выстрел. В этот раз он прозвучал несколько громче, заложил перепонки и заставил присутствующих вздрогнуть. На противоположной стене отпечатались грязноватые брызги.
— Не будем терять времени, пристрелить нужно всех! — жестко отдал приказ Стась. — Если мы сейчас дадим слабину, то тогда от них не избавимся никогда. Наказывать нужно не раздумывая, чтобы другим неповадно было. Эти кавказцы способны пролезть в любую
Стась скользнул взглядом по комнате и, заметив автомат, беспризорно стоящий в самом углу, поднял за цевье. И как бы пробуя на вес, подбросил.
— Ты, — протянул он оружие невысокому худощавому бойцу с мрачноватым взглядом. Тонкие холеные усы делали его похожим на кота. — Стреляй в голову, чтобы не дергались.
— Понятно, — взял тот в руки автомат. Привычно оттянул затвор, металл угрожающе щелкнул. — Ну… Молитесь! — и короткими прицельными очередями принялся расстреливать лежачих.
В смертельном танце задергались подстреленные тела. Пороховая гарь мгновенно перебила приторный запах крови, и вонь, едкая, противная, выползла через приоткрытую дверь и свободно распространилась по всему залу.
С некоторого времени Осянин стал опасаться собственной тени. И, прежде чем выйти из подъезда, он долго наблюдал за передвижениями во дворе. Только убедившись в полнейшей безопасности, он отваживался выходить на открытое пространство.
Закрыв за собой дверь, Петр Павлович некоторое время прислушивался к шагам в подъезде. Где-то наверху громыхнула тяжелая дверь, и установилась привычная тишина. Осянин поднял воротник и, стараясь не особенно шуметь, стал спускаться вниз.
Прошлая неделя была для него удачной: во-первых, он подписал контракты на триста тысяч долларов, а во-вторых, сумел найти подход к двум премилым девочкам четырнадцати лет. Самое приятное заключалось в том, что для этого ему не понадобились услуги сутенеров, которые всегда становились невольными свидетелями его малых шалостей. Он встретил их в собственном здании — девушки, спрятавшись от ветра, мило ворковали в проходной. Ему достаточно было невзначай показать пачку долларов, чтобы проявить к своей персоне нешуточный интерес.
А еще через день Осянин сумел убедиться в том, что они не так невинны, как ему представлялось в самом начале. Даже кровать, сделанная по спецзаказу и больше напоминающая взлетное поле, чем ложе любви, не смогла удовлетворить всех фантазий юных жриц.
Петр Павлович улыбнулся — девочки не знали себе цены и имели таксу вокзальных проституток. А пирожные, которыми он их угощал всякий раз перед совокуплением, воспринимали так шумно, как если бы каждой из них дарил по кольцу с бриллиантом.
На улице тоже было спокойно, не считая трех мужичков, вдохновенно споривших после принятия на грудь бутылки бормотухи. Его дорога проходила именно через неприятную компанию, а за углом, чтобы не привлекать лишнего внимания, стояла темно-зеленая «Нексия». Осянин был уверен, что в окна третьего этажа за ним наблюдает пятнадцатилетняя озорница и прилежная школьница девятого класса. Сто долларов, что он отвалил ей за удовольствие, она восприняла так же восторженно, как некогда бедняга Аладдин — пещеру с сокровищами. И наверняка сейчас подсчитывает в уме, сколько ей удастся заработать за год, если встречи с богатым дядькой превратятся в добрую традицию.