Один раз на всю жизнь. Беседы со старшеклассниками о браке, семье, детях

Шугаев Илия Викторович

Но воспитание без идеологии практически немыслимо. Можно даже сказать, что идеология – это и есть система воспитания (как взрослых, так и детей). Идеология предполагает наличие идеалов (героев, примеров из жизни, достойных подражания), норм морали (что такое хорошо и что такое плохо) и иерархии ценностей (например, общественные интересы выше личных). Идеология как система воспитания может быть и христианской, если государство начнет воспитывать подрастающее поколение на примере христианских мучеников и подвижников, возьмет заповеди Божии в качестве моральных норм и будет ориентироваться на христианскую иерархию ценностей (например, «Ищите прежде всего Царствия Божия, и остальное приложится вам»).

Пусть вы еще не готовы к тому, чтобы полностью

придерживаться христианского образа жизни и воспитывать детей на примере православных святых. Но мне хотелось бы, чтобы все сидящие здесь в классе запомнили, что если в вашей семье не будет никакой идеологической установки, то берегитесь. Дерево растет стройным, если тянется к солнцу. Лишите его источника света, и оно будет уродливым. Душа ребенка требует примеров для подражания. Если вы не дадите их ребенку или не будете следить за тем, что предлагается ребенку в качестве идеала, то он будет подражать не тому, чему вы хотели. Ребенка нужно буквально окружать теми образами и примерами, которые вы считаете полезными. Русские сказки, добрые старые советские фильмы и мультфильмы – вот что может наполнить душу ребенка прекрасными, добрыми и мудрыми образами.

Любой яркий образ оставляет в душе ребенка глубокий след. Если вы позволяете смотреть по телевизору все подряд, то до беды недалеко. Ребенок все впитывает, особенно он запоминает поведение взрослых и подражает им. Если ребенок видит в рекламе по телевизору, как компания здоровых мужиков прыгает от радости, когда на них с неба падает ящик пива, то он запомнит, что при слове «пиво» надо прыгать и радоваться. Если ребенок видит по телевизору, как здоровые мужики таращат глаза на проходящую мимо мини-юбку и с видом знатоков перемигиваются, то он будет разглядывать ноги у своих одноклассниц в школе и перемигиваться со своими друзьями. Это будет нормой его поведения.

Сейчас некоторые, а может быть, даже большинство родителей считают, что ребенок должен знать все стороны жизни. «Пусть ребенок знает все! А то вырастет в тепличных условиях, выйдет в жизнь, встретится с правдой жизни и не выдержит свалившиеся на него испытания». Или другой человек спорил со мной и говорил: «Ну, запрещу я ему смотреть телевизор, а он придет к друзьям и будет там смотреть, открыв рот, то, что дома не разрешают. Лучше уж пусть дома все смотрит, зато будем знать, что с ним творится. А запретный плод – он всегда сладок!»

По поводу таких рассуждений нужно отметить три момента. Во-первых, задача воспитания, конечно же, не в запретах. Как мне сказал один иеромонах, задача воспитания в том, чтобы развить у ребенка вкус и понимание, что такое хорошо и что такое плохо. Чтобы ребенку самому неприятно было смотреть плохой фильм. Во-вторых, чтобы ребенок мог сам оценивать, ему надо сначала дать образец, от которого он будет все отсчитывать, с которым он будет сравнивать. Поэтому очень важно, чтобы в раннем детстве ребенок духовно питался только из чистых источников. Например, если такие шедевры советской мультипликации, как «Аленький цветочек», «Буратино», «Царевна-лягушка», «Конекгорбунок», снятые в 40–60-х годах, будут окружать ребенка, то современный мультфильм с драками и мордобоем ребенок явно оценит как плохой и сам не захочет его смотреть. В одной семье мы видели, как дети сразу зовут родителей, когда видят на экране что-то современно-напористое, непривычное для них. Они сразу чувствуют, что сейчас будет какая-то жестокость, и просят родителей быстрее выключить телевизор.

Я не боюсь, что мой ребенок при этом вырастет изнеженным созданием, выросшим в тепличных условиях. Все как раз наоборот: лишь оберегая ребенка от фильмов, разрушающих его психику, можно вырастить его сильным. Когда мы сажаем дерево, то понимаем, что оно не сразу станет мощным и крепким. Пока оно маленькое, его можно легко раздавить, переломить, вырвать из земли или,

наконец, искривить, чтобы оно росло криво. Но пройдет лет 10–15, и его уже не переломишь. Так же и душа человеческая. Если душа всегда стремилась к Небу, то человек будет жить честно и просто. Если душа человеческая еще в детстве была надломлена грехами, то след от этого тоже будет на всю жизнь. Так что если «закалять» душу и нервную систему ребенка видом крови и убийства, то на самом деле у него просто огрубеет сердце, и при виде настоящей боли она не будет замечена. И если вдруг родителям будет плохо, то сердце их любимого «закаленного» чада будет молчать, и ни капли жалости или сострадания в этом сердце так и не найдется.

Воспитание предполагает создание у человека определенной иерархии ценностей. Без этой иерархии невозможно оценивать ситуацию и принимать решение. Например, журналисту предлагают написать лживую статью за приличное вознаграждение. Если в его иерархии ценностей совесть на первом месте, он легко отказывается от предложения. Это нормальный, честный человек. Если у него на первом месте деньги, он легко соглашается. Это откровенный негодяй. А если у человека нет никаких принципов? Это будет совершенно беспринципный и потому очень опасный человек. Он в каком-то смысле хуже откровенного негодяя, так как не знаешь, чего от него ожидать.

Один современный богослов говорил примерно так. Не давать ребенку никакой морали – это то же, что не учить человека языку. Есть родители, которые говорят: «Я не хочу делать за ребенка выбор, пусть вырастет и сам выберет веру». Но тогда пусть эти родители будут последовательными и не выбирают языка для своего ребенка, пусть он вырастет и сам выберет, на каком ему языке говорить: на французском, английском или китайском. «Нет-нет, что вы, а то он недоразвитым вырастет. Как это, языку не учить?!» – возмутятся родители. А не давая ребенку никакой веры, мы растим его нравственно недоразвитым. В то время, когда в его душе должны формироваться нормы поведения и представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, родители решили промолчать об этом.

Если в советское время идеологией занималась школа, то современная система образования занимается теперь только голой информацией, суммой знаний. «Знание – сила» – глубоко ложный лозунг. Важен не только сам факт, но и его оценка. А чтобы что-то оценить, нужна шкала, точка отсчета, количество знаний здесь ничем не поможет. Нужна система ценностей: что такое хорошо и что такое плохо.

Постепенно происходит подмена ценностей: профессионализм ценится выше, чем порядочность, доброта, честность. Новое поколение гонится за профессионализмом, но это страшно. Счастье человека на 90%, если не больше, зависит от его семьи, от того, как он сможет устроить свой дом, какая там будет обстановка. Современные родители занимаются подготовкой детей к будущей жизни тем, что устраивают его в престижный вуз. А не лучше ли воспитать скромного, трудолюбивого человека, который будет крепко стоять на ногах даже во время катаклизмов? Професионализм не дает счастья. Многие люди, добившиеся замечательных успехов в работе, но не сохранившие из-за этого свою семью, в 40–45 лет вдруг встают перед довольно страшным вопросом: а зачем мне все это нужно? Кому от этого стало лучше?

И мне хочется отметить еще одно последствие того, что мы не имеем никакой идеологии. Это присутствие целенаправленного развращения молодого поколения. О том, почему это страшно для каждого человека, мне кажется, уже много говорилось. Развращенный ребенок никогда не станет хорошим гражданином. Ребенок еще не умеет справляться с сильными впечатлениями и зарождающимися страстями. А сейчас, после перестройки, на ребенка с самого детства идет натиск со стороны целой индустрии развлечений и лакомств, а в более старшем возрасте – сексуальное развращение. Пока эта индустрия будет действовать, невозможно надеяться на воспитание хорошего поколения. Милые дети, когда вы вырастете, сделайте все, чтобы в нашей стране ваших детей никто не мог развращать.