Один Рё и два Бу
Шрифт:
— Борцы сумо уже разбили свои шатры в Кокугикане, и завтра начнутся состязания. Сам великий Кагамияма прибыл в Эдо и примет участие в борьбе.
— Кагамияма? — воскликнул Рокубэй, и, словно паутину метелкой, смело с его лица маску равнодушия. — Величайший из великанов, сильнейший из силачей!
И, перебивая друг друга, они принялись восторгаться знаменитым борцом:
— Он может в один присест съесть тридцать шесть чашек лапши и закусить их двадцатью белыми редьками!
— Нет, тридцать шесть коробок
— Он может, протянув руку, одним пальцем поднять мешок с рисом!
— Подобно своему учителю Рёгоку, он поднимает в каждой руке по корабельному якорю!
— Про него говорят, что однажды, когда разразилась внезапная гроза, а на улице какая-то девушка купалась в большой деревянной бочке, Кагамияма выбежал, схватил бочку с водой и с девушкой и мгновенно унес под крышу, так что, представьте себе, ни одна капля дождя не успела смочить красавицу.
— И не с ним это случилось, а с Акаси. И как было отличить, от чего девушка мокрая — от дождя или купанья?
— Вечно ты зубоскалишь! Вода для купанья горячая, дождь холодный.
— Ах, Кагамияма!..
— Кагамияма!..
И, наконец истощив восторг восклицаний, Рокубэй сказал снисходительно:
— Что же, возьмем с собой Мурамори.
После этого до самого вечера они ни о чем другом не могли ни говорить, ни думать и даже не вышли на промысел.
Уже они погасили светильник и приготовились спать, когда вдруг раздался голос Рокубэя:
— Счастливые эти борцы — сумо. Родится в крестьянской семье мальчишка небывалого веса, и вот уже открыта перед ним дорога. Сам правитель не брезгает принимать его во дворце. Самые красивые девушки считают счастьем служить ему. Народ толпами сбегается восторгаться им. А что он? Всего только гора мяса.
— Не завидуй, — сказал Дзюэмон. — И на нас прибежит любоваться толпа, когда, поймав нас, отрубят нам головы и выставят на мосту.
На это Рокубэй не ответил, а только проскрежетал зубами. А Дзюэмон, помолчав, сказал задумчиво:
— Мы-то сами выбрали эту жизнь и готовы к такой смерти. А ведь голову Мурамори тоже воткнут на шест рядом с нашими, и ему, наверно, этого не хочется.
ВЕЛИКАНЫ
Тысячи, десятки тысяч людей стояли так тесно, будто рыбы, набитые для засола в бочку. Но Рокубэй едва заметным прикосновением пальцев раздвигал толпу, а Дзюэмон и Мурамори следовали за ним, и таким образом они пробрались к тому месту, где возвышалась круглая эстрада. Она была пустая, только, немного отступя от края, ее окружала лежащая на досках настила плетенная из соломы веревка —
Один за другим борцы входили в круг и становились рядом, касаясь веревки пальцами голой ноги.
Невероятно огромные, нечеловечески толстые, горы мускулов, с выступающими вперед круглыми животами, с шеями, такими мощными, что головы с маленькой, уложенной на макушке косичкой казались всего лишь украшением, придатком к этой могучей шее — великаны были совсем обнажены, если не считать передник, отороченный тяжелой золотой бахромой и расшитый гербами или иероглифами, изображающими имя борца.
Тотчас же из толпы стали называть эти имена, каждый изо всей силы выкликал имя своего любимца:
— Дайтэнрю — великий небесный дракон!
— Хакуюяма — светлая могучая гора!
— Двойной дракон, море сокровищ!..
— Который всех лучше? Который лучше? — спрашивал Мурамори, теребя Рокубэя за рукав.
Но Рокубэй только отмахнулся от него.
Последний борец вошел в круг, и все сразу повернулись спиной к зрителям — какие широкие, толстые спины! А затем один за другим удалились, оставив лишь тех двух, кому предстояло бороться.
Эти двое сели на корточки, будто два тигра, приготовившиеся к прыжку, вперили в противника грозный взгляд и застыли так. Неожиданно то один, то другой дергал рукой, будто собираясь нанести удар, и, передумав, опять опускал ее. Иногда, тяжело поднявшись, шли каждый в свою сторону, брали пригоршню приносящей счастье соли и бросали ее в круг, опять приседали, свирепо уставившись, и снова толчок, и снова спокойствие.
— Следи за руками, следи за руками, — задыхаясь от ожидания, шептал Дзюэмон.
Внезапно, как молния, борцы сцепились в тесном объятии, каждый стремясь засунуть свои руки под руки противника.
— Ааа! — стонали зрители. — Аа!
Вдруг один из борцов выпятил свой огромный живот, могучим усилием мускулов опустил его книзу, рывком взгромоздил на него противника, повернулся, откинулся назад, изогнувшись, как боевой лук, и противник скатился с выпуклого живота, будто с п> ры, и беспомощно упал, ударившись об пол.
Это было великолепно — и зрители выли, и барабаны рокотали, как прибой на морском берегу.
Одна за другой выступали новые пары, так же разбрасывали соль, так же приседали со сжатыми кулаками, свирепо глядели друг на друга, долго примеряясь к противнику, и потом внезапно оба прыгали, как тигры на добычу. Но победы каждый раз добивались по-новому.
То, засунув обе руки под руки противника, хватали его за набедренную повязку и поднимали его кверху. Несчастный беспомощно брыкался ногами и корчился в воздухе% как рыба, вытащенная из воды, а победитель нес его высоко вытянутой рукой до края круга и под хохот зрителей кидал его за веревку.