Один шаг от дружбы до любви
Шрифт:
С самого начала у неё не имелось шансов устоять. В сексуальном плане Настя по сравнению с ним просто невинный младенец. Павел прекрасно знал, как завести женщину. Как добиться от неё ответа. Как сделать послушной, слепо ищущей удовольствия, которое мог дать только он. Ведь огромное количество женщин прошло через его постель. И каждая оказалась полностью удовлетворена. Теперь настала её очередь получить свой кусочек наслаждения.
Эти мысли мгновенно остудили пыл и осели в желудке холодным куском льда, замораживающим
— Паша, остановись, — потребовала Васильева. Настя удивилась тому, что голос был твердым. Ее всю трясло.
Артемьев оторвался от исследования её груди. Посмотрел в глаза. Так они и замерли. Глаза в глаза. Сердце к сердцу. Она говорила без слов. Он давал обещание, не произнеся ни звука.
Напряжение сгустилось в воздухе. Казалось оно осело на плечи, придавливая к земле.
Насте хотелось кричать, но она молчала. Полная неразбериха. В душе. В сердце. В голове.
Паша. Для нее он как шоколадный торт для изголодавшейся анорексички. Желанный и недоступный.
Она не может позволить себе одной из многих. Она хочет быть одной-единственной. Только Павлу её не хватит. Ему её всегда не хватало. С этой болезненной правдой Настя смирилась давным-давно. Даже научилась жить.
— Пусти, — пустым голосом прошептала Васильева.
Паша не собирался отпускать, держал крепко.
— Настя…
— Настюх, ты ещё долго? — голос подруги прозвучал совсем рядом, следом отодвинулась шторка. Тая ошарашенно осмотрела сцену, развернувшуюся перед ней. Глаза напоминали блюдца. — Что здесь происходит?
Ответом стала тишина. Ни Паша, ни Настя ей не ответили. Даже внимания не обратили. Не разорвали зрительный контакт.
— Отпусти меня, Паша, — попросила Васильева. Они оба знали, что речь идет не об объятии, в котором он продолжал её удерживать. И Тая это тоже знала. Только Павел не мог Настю отпустить. Никогда не мог. Никогда не сможет. Это аксиома, которая не подлежит обсуждению.
Глава 11
— Не могу, — ответил он с надрывом в голосе, — не хочу. Не отпущу.
Какой же Паша все-таки эгоист! До кончиков ногтей. Всегда делает так, как хочет он. Никогда не думает о чувствах окружающих людей. На первом месте его мнение, его желания. Сколько лет она прогибалась, давая руководить своей жизнью? Слишком много, слишком долго. Настя, наконец, решила, определила свой собственный путь, и Павел вновь решил, что она изменит свое мнение под его давлением. Хватит! Не бывать этому!
Почему-то Насте было крайне важно доказать, что она может жить без Артемьева, что она самостоятельная единица.
Тишину разрезал жесткий удар — коротко замахнувшись, Настя дала пощёчину Павлу. Звонкую такую, в другом конце магазина слышно было. Паша даже не шевельнулся, продолжал сверлить Настю пронзительным взглядом. Голубой
— Ястно-о-о, — протянула Тая и быстренько задёрнула бордовую занавеску, снова отделяя их от остального мира.
Но даже то, что Малиновская быстро ретировалась, не могло вернуть Настю в состояние «полного крышесноса». Страсть растворилась, мозг включился, кровь вновь закипела от злости. От страсти к гневу. Артемьев всегда воздействовал на неё подобным образом. Он являлся ее личным проклятием.
— Бей меня, ругай, — голос Павла был совершенно спокойным, — называй как хочешь, делай что хочешь. Только не выходи за него замуж. Ты его не любишь!
— С чего ты решил, что я не люблю Толю? — маска равнодушия едва не треснула под напором внутренних сомнений.
— Если бы любила, не отреагировала бы так равнодушно на поцелуй Павлы и плюшевого мишки, — выдохнул Артемьев.
— Откуда такие познания? — ехидно спросила Настя. — Ты в своей жизни никогда никого не ревновал и не испытывал любви к женщине. Может, я полностью доверяю Толику, и моё доверие является прямым подтверждением любви? С этой точки зрения не смотрел на проблему? Зря, очень зря, потому что я люблю его.
Лгала и не краснела. Защищалась, как могла.
— Врёшь, Настюш, — Паша уткнулся носом в её волосы. Насте бы возмутиться, воспротивиться, но его близость приносила ей удовольствие. Мазохистка, констатировала девушка, неисправимая мазохистка. Долгие годы ожидания исправления Павла являются тому доказательством. — Ты меня любишь, а им прикрываешься…
— Самообман — плохой метод решения проблем, — заметила Васильева, пытаясь его оттолкнуть, но Артемьев едва заметил её сопротивление. — Смирись, Паша. Я выбрала Толю. Так будет лучше. Я получу тихую семейную жизнь, желанных детей, а ты продолжишь бегать по девкам, наслаждаясь свободой, и однажды мне спасибо скажешь, что оттолкнула. Мы слишком разные, да и не любишь ты меня. Сейчас в тебе играет дух противоречия, азарт.
— Ты не можешь знать, что я чувствую, — прорычал Паша. — Как ты можешь знать, если даже я только недавно понял, что чувствую?!
— Я слишком хорошо тебя знаю, — грустно улыбнулась Настя. — Ты не способен на долгие отношения, слишком быстро теряешь интерес к девушке. Мы для тебя трофеями являемся. Важен сам процесс завоевания. Утоляешь любопытство, а потом идёшь дальше искать следующую музу.
— По полочкам, значит, меня разложила, — фыркнул Паша, — расчленила. Только чувства логике не поддаются! Настя, поверь мне!
Она закрыла глаза. Не могла больше смотреть в голубые озёра, пытающиеся затянуть её в воронку.