Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая)
Шрифт:
Я спросил Эльдара, давно ли он знает Джи.
– Слишком давно, – ответил он, недобро улыбнувшись, и повернулся к своей соседке, женщине лет тридцати с короткими черными волосами и черными непроницаемыми глазами. Я тоже повернулся к своему разодетому соседу и спросил, который час, чтобы как-то прервать натянутое молчание.
Достоевский нехотя посмотрел на часы и тем опрокинул рюмку водки, которую держал в руке, на свои роскошные брюки.
– Пол-одиннадцатого, – ледяным тоном сообщил он и стал салфеткой тщательно тереть пятно.
Он с большим трудом удерживался, чтобы не нагрубить мне.
– Гурий! Ты Сталин! Ты Полярная Звезда! Пляши!!!
Я посмотрел на сидящих эзотериков: все как будто ждали с любопытством, как я отреагирую. Я нехотя сделал несколько “па” и постарался поскорее снова занять место за столом, чтобы не привлекать к себе внимания Владимира Ивановича.
Единственное свободное место было возле дамы в очках, и я сел рядом с ней.
– Как вас зовут? – спросил я. Она оживленно ответила:
– Какой мамасик еще маленький, даже Лору не знает! Откуда ты такой здесь взялся?
Она излучала мягкую, сердечную волну, которая растворила мою скованность и неловкость.
– Я попросился юнгой на Корабль “Арго” и вот оказался здесь. Но я не понимаю, почему это празднование пятидесятилетия – ведь Джи не больше сорока на самом деле?
– Не утруждай себя, мамасичек, размышлениями о приколах Гиацинты, у нее их – сотни. В действительности, она чувствует, что карма влечет ее на дно, и она отчаянно хочет выплыть. Поэтому она решила рискнуть и использовать последнее, самое сильное средство, хоть она и ненавидит Джи.
– Разве эго рискованно – просить Джи о помощи? Он мне кажется самым добрым человеком в мире.
– Если ты недостоин, то можешь сгореть от помощи, которую он, действительно, всегда оказывает просящему. А сейчас сходи, будь любезен, на кухню – принеси бутылочку сухого.
Я выбрался из-за стола и пошел на кухню, размышляя над ее загадочными словами.
“Почему Джи называл этих людей эзотериками, – думал я, – если они пьют и курят, вместо того чтобы медитировать?” Ситуация напоминала театральную пьесу, но, поскольку меня это вполне устраивало, я с удовольствием подливал себе портвейн, пока окружающее не расплылось в розовом тумане.
Поздно ночью вечеринка закончилась, и мы с Джи отправились на Авиамоторную. Пока мы ждали такси, Джи спросил:
– Тебя привлекло что-нибудь в этой роскошной ситуации?
– Мне странно, что эти самоуверенные и вульгарные люди принадлежат, по вашим словам, к эзотерической элите, – заявил я. – А Гиацинта беспредельно влюблена в самое себя и не видит ничего вокруг.
Джи, вздохнув, сказал:
– Твое бытие настолько слабо, что, хоть Луч и предоставляет тебе королевский шанс сразу войти в центр событий, ты совершенно не можешь им воспользоваться. Попробуй хотя бы пересказать все, что ты увидел и узнал, Касьяну – иначе твое пребывание в Школе быстро выродится.
“Почему он меня обижает? – подумал я. – Ведь я к нему так хорошо отношусь”.
Джи бросил на меня сочувствующий взгляд:
– Пока ты занимаешь пассивную позицию и ждешь, что с тобой будут считаться, уважать твое самолюбие и интересы твоих инстинктов, никакая ситуация не будет для тебя достаточно хороша.
– Что же я должен был делать в сегодняшней
– Развертываться, – ответил Джи, – и завоевывать себе опорную точку в Москве. Не можешь же ты все время сидеть на шее у Феи.
– Я боюсь покинуть ваше общество, – смутился я.
– Ну что же мне теперь с тобой делать? – вздохнул Джи.
– Ничего. Завтра я уже буду в Кишиневе.
– Я имею в виду, что у тебя отсутствует тонкое восприятие, – московский андеграунд оказался гораздо выше твоего понимания.
– Но они ничем не похожи на небожителей! – воскликнул я.
– Да на такого, какой ты есть, ни один небожитель даже плюнуть не захочет, – ответил Джи, а я подумал: “Если бы не моя мечта попасть на небеса, я бы не выдержал такого мнения о себе”.
Я провел ночь на Авиамоторной, а утром купил билет на самолет – и вот я здесь. Но я совершенно не могу понять, чему же именно я обучался в Москве и что это за люди – московские ученики Джи. Во всяком случае, после рассказа я чувствую в душе легкость и спокойствие.
С этими словами Гурий собрал свои вещи и поехал домой, а я долго обдумывал услышанное.
Чтобы взошли семена, посеянные в душе ученика, ему нужно умереть для своего прошлого. Он должен, таким образом, стереть следы кармы, которая препятствует его внутреннему росту. Ангел взывает к пробуждению сущности ученика. Прохождение стадии Нигрэдо означает спуск в низшие слои своей души и встречу с подсознательными течениями. Когда неофит готов, ему предлагается встретиться с подводными сущностями, которые появляются на поверхности только в исключительных случаях. Без руководства опытного алхимика неофит может поддаться их соблазнительному гипнозу, ибо подводные существа намного сильнее самого неофита и могут I легко покорить и поработить его, очаровав непревзойденной игрой воображения, черным юмором, сладкими грезами о несбыточной мечте вечного парадиза.
Глава 6. Три буддийских обезьяны
С тех пор прошло больше полугода. В течение этого времени я психологически готовился покинуть Кишинев и присоединиться к Джи. Лето подходило к концу, и я, соскучившись по новым приключениям, позвонил Джи в Москву.
– Ты еще жив, братушка? – спросил бодрым голосом он.
– Душа не находит покоя, – отвечал я.
– Бросай математику и осваивай ремесло лепщика, – предложил Джи.
– В каком смысле? – удивился я.
– В самом прямом.
– Неужели вы считаете, что я должен покинуть место заведующего лабораторией в университете и перейти в простые рабочие? – возмутился я.
– Тебе пора выходить в жизнь, а не наблюдать ее из окна. Пришло время освоить новое ремесло, научиться творить руками. Тогда ты сможешь обрести материальную независимость и следовать за мной.
– Я веду важный проект, меня никто не отпустит, до тех пор пока я его не закончу, – телефонная трубка слегка подрагивала в моей руке.