Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая)
Шрифт:
Продавщица, выбив чек с такой же точно суммой, сказала обиженно:
– Сколько лет уже честно работаю, и никто меня вот так не проверял. Бывают же такие подозрительные покупатели!
Джи рассмеялся, а я взял сдачу и, сконфуженно затолкав продукты в сумку, заторопился к выходу под смешки очереди. Мы миновали стеклянные двери и вышли на тротуар. Джи внезапно остановился у каменной цветочной клумбы с розовыми и белыми хризантемами.
– Согласно своей психологической конструкции, ты должен был положить помидоры в самый низ, – заметил Джи.
– Не может
Джи назидательно произнес:
– Уровень бытия человека проверяется на таких вот мелочах. Видно, что бытие у тебя совсем слабое.
Наблюдая за тем, как я вожусь с копченой рыбой, стараясь ровно уложить ее на дне сумки, он сказал:
– Внизу – голубая рыба, над рыбой – алое сердце, а над ним – золотой альбатрос. Запомни этот алхимический символ.
Яркая вспышка света озарила мое сознание.
Клайпедская филармония размещалась в здании бывшего костела. Разгружаться нам нужно было только вечером, и Джи сказал, что мы поедем в тайное мистическое место, расположенное на Куршской косе.
Я сложил в сумку все, что нужно для пикника, и мы отправились в гавань к парому, а за нами увязался скучающий от одиночества контрабасист Вольдемар. Он был добрый и безответный; его рыжие прокуренные усы меланхолично свисали из – под длинного носа. Он всегда носил один и тот же потертый черный костюм и белую рубашку, манжеты которой далеко высовывались из рукавов. Вдруг он спросил:
– Вот я, человек совершенно неинтересный, обычно в пустом своем номере скучаю за бутылкой пива. А тут Гагарин, полная моя противоположность, ко мне стал заходить, про свою жизнь рассказывать, с подружками знакомить. К чему бы это?
– Ваши планеты притягиваются друг к другу, – ответил Джи.
– Какие планеты? – удивился Вольдемар.
– Музыкант чувствителен к определенным планетарным влияниям, и это связано с инструментом, на котором он играет. Ты, например, легко настраиваешься на влияния Венеры: мягкость, доброта. А Гагарин как барабанщик любит Марс, резкие взрывные энергии, которые ему самому не дают покоя. Ты его своими вибрациями гасишь, смягчаешь, вот он и чувствует себя комфортно в твоем обществе.
– Вот оно что... – протянул Вольдемар.
В гавани было свежо, дул резкий северо-восточный ветер. Между берегом и косой курсировал белый двухпалубный паром. Мы купили билеты и встали у борта на верхней палубе.
Едва паром отчалил, стая чаек, рассевшихся на пирсе и пляже, тут же взмыла в воздух и стала кружить возле борта. Они издавали резкие крики, тревожащие мою душу.
– Дай-ка хлеба из наших запасов, – обратился ко мне Джи.
Он отщипнул кусок хлеба и, с силой швырнув его вверх,
воскликнул:
– Здравствуйте, господа Джонатаны Ливингстоны!
Небольшая верткая чайка спикировала сверху и мгновенно проглотила кусок.
– Вот, господа, – произнес Джи загадочно, – учитесь у них, как нужно охотиться за кубическим сантиметром шанса!
Я вдруг заметил, как в его глазах заискрилось пространство сияющей пустоты.
– Море нашего Посвящения, – добавил он, – это Белое Море, откуда изошла Белая Раса. Это – цель нашего путешествия на Северо-Запад. А пока мы находимся под протекторатом Архангела Балтийского Моря.
Паром подошел к пристани, и мы, сойдя на берег, принялись осматриваться по сторонам. Коса казалась необитаемой. Здесь не было почти ничего – только летнее кафе, билетная касса и еще какие-то небольшие строения. Сразу у пристани начинались дюны. Немногие пассажиры, прибывшие вместе с нами, куда-то исчезли. Дул холодный ветер, гоня волны с белыми бурунами. Я чувствовал себя неуютно, не представляя, что можно делать в этом заброшенном и чуждом людям месте.
– Приглашаю вас прогуляться по берегу моря, – сказал Джи.
– Я, пожалуй, – заметил Вольдемар, дрожа от холода, – подожду вас в кафе.
Кутаясь в легкую куртку, он покинул нас, а я зашагал за Джи, боясь пропустить самое интересное.
Берег был пустынным, лишь по небу плыли высокие белые облака. У кромки воды широкой полосой лежали разноцветные ракушки и камни. Несколько чаек качались на волнах. Солнце, появлявшееся время от времени из-за облаков,
освещало тонкий белый песок и редкие высокие сосны.
Я дрожал от холода и с неудовольствием смотрел, как Джи разделся и стал бродить по пляжу в одних плавках. Он остановился в паре метров от набегающих волн и нарисовал ногой большой треугольник с глазом внутри. Над треугольником возвышался неровный круг с крестом.
– Что это значит? – спросил я.
– Мы должны передавать наше провозвестие стихиям, – ответил он.
Неожиданно огромная волна накатила на берег и, захлестнув знак, стерла его, как будто забрав с собой в море. Внезапно все стихло, и даже холодный ветер замер на мгновение.
Джи вошел в воду и, пройдя метров двадцать, поплыл. Я уже не испытывал дискомфорта, и даже купание в ледяной воде показалось вдруг вполне привлекательным. Быстро раздевшись, я вбежал в воду и, нырнув, поплыл за Джи. Я думал, что легко догоню его, но уже через несколько минут руки стали неметь, а ноги – сводить судорогой. Я вернулся на берег и, стряхнув воду ладонями, быстро оделся. А Джи продолжал плыть к горизонту, размеренно взмахивая руками.
“Может быть, он и не собирается возвращаться? – пронзила меня догадка. – Значит, я останусь здесь один?!” Эта мысль привела меня в такой ужас, что я стал громко кричать:
– Джи, не покидайте нас! Заберите меня с собой!
Резкий порыв ветра подхватил мой голос и унес в море.
Наконец точка в волнах, которую я почти потерял из виду, медленно стала приближаться.
Через какое-то время, показавшееся мне невероятно долгим, Джи вышел на песок и отрешенно произнес: