Один триллион долларов
Шрифт:
Приземистая фигура рыбака сникла. Он выпустил весло, сел и спрятал лицо в ладонях – заплакал. Второй растерянно смотрел на него, перебирая в ведре пойманных рыбешек и предавшись судьбе.
Моторная лодка мощно подплыла бортом к борту. Марко сидел за рулем, рядом с ним – молодой, жилистый мужчина в солнечных очках, которого, насколько мог припомнить Джон, звали Крисом, это был рыжий ирландец, трудно переносивший тропическое солнце.
– Все в порядке? – встревоженно спросил Марко, спуская веревочную лестницу, по которой они
Больше всего Джона потрясло то, насколько убогим был улов рыбаков. Рыбешки длиной с ладонь только прикрывали дно пластикового ведра. Вместе с той рыбой, которая пока болталась на волнах, всего этого насилу хватило бы на две жаренки, если есть вместе с плавниками и костями.
– Я не понимаю, – сказал он Бенино. – Какой расчет? Ведь надо еще заплатить за динамит.
У Бенино не было желания вникать в экономические расчеты. Он сидел, дрожащими руками вытирая лицо, и бормотал что-то на своем родном языке.
– Уже девяносто процентов коралловых рифов разрушено динамитом, – вырвалось у него. – Им запрещают, у них отбирают лодки, а они все равно не прекращают.
– Да, – кивнул Джон. – Но для этого, наверное, есть причины?
– Просто они тупые!– Он выглядел на пределе нервных сил. – Тупые, суеверные и толстокожие.
Джон посмотрел на остальных. Марко ждал распоряжений. Патрисия села рядом с Бенино на скамью и колебалась, обнять его или лучше не надо. Оба рыбака поглядывали на них снизу из своей лодчонки, и на их лицах был написан голый ужас.
– Бенино, – сказал Джон, – я хочу посмотреть, как они живут.
Посланник правительства непонимающе взглянул на него.
– Как они живут?
– Да. Их деревню, их семьи, все остальное. Я хочу понять, почему они это делают.
– Зачем?
– Я же сказал: я хочу понять, как они живут.
Широкоплечий филиппинец хотел возразить, но вспомнил, для чего направлен сюда.
– Они живут очень просто. Ничего интересного их жизнь собой не представляет.
– Если я интересуюсь, значит, представляет.
Тот боролся с собой.
– Но это не самая красивая сторона жизни нашей страны. А я должен показать вам красоту. А не убогую рыбацкую деревню.
– На красивую сторону вашей страны я насмотрелся за три недели.
Бенино смотрел в дно лодки, как будто там было что-то притягательное.
– На самом деле мы должны сдать их куда полагается и ехать дальше. Это было бы лучше всего.
– Но не для них. И у меня нет желания изображать из себя полицию. – Джон потер подбородок. – Но, разумеется, я не хочу вас принуждать. Мой секретариат подыщет мне переводчика и отправит его сюда самолетом. Вопрос нескольких часов. – Он солгал, что не хочет его принуждать. Впервые ему пришлось воспользоваться уроками Маккейна о власти и ее применении, и целенаправленно.
И успешно. Бенино невидяще смотрел перед собой. В молчании, которое возникло после слов Джона,
– Нет, этого не понадобится, – наконец пробормотал он. – Раз уж вам так хочется…
– Спасибо, – Джон указал в сторону рыбаков. – Скажите им, чего мы хотим. Чтобы они отвели нас в свою деревню.
– Прямо сейчас? – взвилась Патрисия. – Нет, Джон, вы не можете так поступить. Мне надо на корабль, смыть соль с волос.
«Разумеется, прямо сейчас, – подумал Джон. – Потом мы их уже никогда не найдем».
– К вечеру вернемся. Бенино, пожалуйста.
Пока Патрисия чертыхалась, посланник правительства перегнулся через борт и поговорил с рыбаками. Тот, который с веслом, приземистый человек со шрамами на лице, был явно главный; другой, у которого, как Джон успел заметить, не хватало на обеих руках по пальцу, что свидетельствовало о том, что он не впервые глушит рыбу динамитом, был хоть и старше, седой и морщинистый, казался подчиненным.
– Они отказываются, – объяснил Бенино. – Они спрашивают, чего нам надо в их деревне. Они думают, мы что-нибудь сделаем их семьям.
– Скажите им, чтоб не боялись. И что мы на них не заявим.
Бенино прокашлялся.
– Если позволите предложить вам… Дайте им немного денег. Пять долларов или десять, это здесь целое состояние. Тогда они вам поверят.
Джон схватился за свой неопреновый костюм. Разумеется, никаких денег при нем не было. Если вспомнить, то с тех пор, как он разбогател, у него практически больше никогда не было при себе денег.
– Есть у кого-нибудь десять долларов? – спросил он, глядя на остальных. – Марко, может, у вас? Я верну.
– С процентами и процентами на проценты? – ухмыльнулся Марко, обшаривая свои карманы. И действительно извлек десятидолларовую купюру и протянул Джону. – Теперь вы мой должник.
– Спасибо. – Он передал купюру Бенино, а тот – рыбакам.
Рыбаки оживились, закудахтали, у гребца загорелись глаза. Они смотрели снизу вверх на сидящих в моторке и взяли деньги.
– Его зовут Педро, а другого Франциско, – сообщил Бенино. – Они поведут нас в свою деревню.
Деревня стояла так близко к воде, как будто напиравший сзади лес постепенно оттеснял ее в море. Маленькие серые хижины с плетеными стенами и крышами из растрепанных пальмовых листьев стояли тесно, некоторые на сваях над водой или в кронах мангровых деревьев, которые росли из реки. На веревках висели выцветшие лохмотья, в которых Джон только со второго взгляда опознал майки, рубашки и шорты, так же лишь со второго взгляда он рассмотрел чуланы из картона, волнистой жести и пластика, которые были пристроены за хижинами и между ними. Сбежались толпы полуголых детей, завидев большую белоснежную моторную лодку, подплывающую к ветхому причалу словно из другого мира.