Один триллион долларов
Шрифт:
Джон отхлебнул из своей чашки, и горячий эликсир, извлеченный из-под сладкой пены, благодатно заструился по его горлу. В ажурной хромированной корзинке лежало печенье, и он взял себе одно.
– Насколько я помню, я уже отправлялся спать, когда он пошел в подвал за вином.
Кристофоро Вакки засмеялся и покачал головой.
– Тогда утро целиком наше.
– Это хорошо или плохо?
– Это зависит от того, как мы его проведем. У вас есть какие-то планы?
Джон грыз печенье. Оно было солоноватое, но очень приятное на вкус. Жуя,
– Это меня не удивляет, – сказал старый Вакки. – Должно быть, вам по-прежнему все это кажется сном. Мы вырвали вас из привычной жизни, утащили за собой через половину земного шара, спрятали здесь… Форменное безобразие.
– Форменное.
Кристофоро Вакки смотрел на него серьезным, благожелательным взглядом.
– Как вы себя чувствуете, Джон?
– В целом вполне хорошо. А что?
– Вы чувствуете себя богатым?
– Богатым? – Джон глубоко вздохнул и скривился. – Я бы не сказал. О'кей, вчера я купил «Феррари». По крайнее мере думаю, что купил. Но богатым… Нет. Скорее, чувствую себя как в отпуске. Как будто у меня объявились итальянские родственники и неожиданно взяли меня с собой в поездку по Европе.
– А вам бы хотелось проехаться по Европе?
– Об этом я никогда не думал… Наверное.
– Сейчас бы я вам отсоветовал, – сказал Кристофоро Вакки, – но в принципе это может быть примером желания, которое вы можете исполнить, когда хотите. Это процесс обучения. Вы должны научиться обращению с деньгами, в том числе и с большими деньгами. Нет больше никаких материальных желаний, от которых вам пришлось бы отказаться из-за недостатка средств. Но могут быть другие причины, и вы должны уметь их определить. Ваша прежняя жизнь не могла вас к этому подготовить – по крайней мере с виду, – и вы должны это наверстать.
Джон сощурил глаза.
– Что значит «с виду»?
Патрониспытующе глянул вверх на тент от солнца и подвинулся со своим стулом поглубже в тень.
– Солнце теперь совсем не такое, как в моей молодости. И я не думаю, что дело в старости. В мое время никто не жаловался на солнце. Наверное, это действительно связано с озоновой дырой. Солнце изменилось, вернее, тот его свет, который доходит до нас. – Он задумчиво кивнул. – Изобретатель аэрозоли, разумеется, не предполагал разрушения озонового слоя. И, может быть, не так все просто и не он один в этом виноват. Всегда сходятся несколько причин и несут с собой целый пучок следствий, и все взаимосвязано, все так переплетено, что не распутаешь. Понимаете, что я имел в виду под словами «с виду»?
Джон подумал, потом кивнул, хотя мог лишь смутно догадываться, к чему клонит старик.
– Да.
– Я думаю, свой скрытый смысл имеет и то, что вы выросли именно так, как вы выросли, и то, что вы, скажем, начиная с известного возраста, ускользнули от нашего внимания. – Он покачал головой, улыбаясь своим мыслям. – Пятьсот лет подготовки – и вдруг так осрамиться. Можете себе представить?
Джон принужденно улыбнулся.
– И что, Лоренцо был подходящим наследником? – спросил он, невольно задержав дыхание.
Патронсклонил голову.
– Подходящим он, конечно, был. С развитым интеллектом, в школе завоевывал призы по математике… Мы все были им очарованы, признаюсь вам. Он был бы подходящим – с виду. Но ведь я уже сказал вам, что не доверяю тому, что «с виду».
– Я не завоевывал призов по математике, – сказал Джон. – У меня были трудности с обычным вычислением процентов. И интеллектом не блистал.
Кристофоро Вакки взглянул на него.
– Но Лоренцо умер, а вы живы.
– Может, это была ошибка.
– Жизнь нам отмеряет Бог. Вы думаете, Бог делает ошибки?
Джон ответил не сразу.
– Не знаю. Может быть. Иногда, я думаю, да.
Старик поднес чашку ко рту, выпил, задумчиво покивал.
– Вы еще слишком молоды, Джон, чтобы увидеть совершенство мира. Ничего, это поправимо. Поверьте мне, вы законный наследник по справедливости.
– Почему-то я себя таким не чувствую.
– Потому что вы пока находитесь в некотором шоке. Вся ваша жизнь фундаментально изменилась, и вам еще нужно встроиться в новую жизнь. Это нормально. Вам придется многому учиться, многое узнать, многое понять, прежде чем вы осилите этот шаг… А сейчас бы я с удовольствием, – продолжил Кристофоро Вакки, отхлебывая свой капучино, – поехал с вами во Флоренцию. Показал бы вам кое-что в этом городе. И в первую очередь наш архив. Он хранится у нас в офисе. Кстати, уже пятьсот лет. Хотите?
Эти пятьсот лет, подумал Джон, так легко слетают с его губ, будто он сам их прожил. Будто принадлежит к другой расе – расе бессмертных адвокатов.
– Звучит заманчиво.
– Здесь у нас в подвале хранятся все документы, но в микрофильмированном виде, – сказал Кристофоро. – А я хотел бы показать вам оригиналы, чтобы вы ощутили время и историю. – Он хитро сощурился: – Если, конечно, мне удастся разбудить Бенито.
– Довольно далеко до работы, – сказал Джон, когда они миновали Луку, а дорожный щит указывал, что до Флоренции осталось семьдесят восемь километров.
– Мы не так много работаем, чтобы это причиняло неудобства, – улыбнулся патрон.– Тем более что Данте описывает флорентийцев как алчных, завистливых, надменных людей, от которых лучше держаться подальше.
– Тогда почему бы вам совсем не покинуть Флоренцию?
Кристофоро Вакки сделал неопределенный жест.
– Традиция, думаю. К тому же хорошо смотрится на визитных карточках, когда путешествуешь по миру.
Джон кивнул, глядя в окно: