Один триллион долларов
Шрифт:
Он встал. За окнами уже смеркалось.
– Поеду домой, – сказал он. Пол ошеломленно глянул на него. – Мне нехорошо. Выпью травяного чаю и вовремя лягу в постель.
– Давай, – сказал Пол. – Так и сделай. – Он поднял со стола перевод статьи. – Я могу подержать это некоторое время у себя? Вдруг мне что-то придет в голову.
– Конечно, не проблема. Мир мы спасем как-нибудь в другой раз.
Отвратительный снег с дождем встретил его, когда они подъехали к замку.
– Может, въехать в гараж, сэр? – спросил шофер. Оттуда можно было попасть в дом, правда, по многочисленным
– Нет, – сказал он. – Я выйду здесь.
В доме дворецкий взял его мокрое пальто, подал ему подогретое полотенце для волос, а когда Джон вытерся, подал гребень и зеркало. Джон попросил его распорядиться насчет чая от простуды и побрел наверх в свои покои.
Чай принесла горничная, Франческа, все эти годы такая же робкая, как и в первые дни, когда начала работать у него на вилле в Портесето. Она поставила перед ним поднос с фарфоровым чайником и чашкой, с лимоном, молоком, сахаром и маленькими песочными часами, оправленными в золото, которые показывали, когда пора вынимать ситечко с чаем. Поскольку время заваривания как раз истекло, она вынула ситечко и налила ему чашку чая.
– Grazie, –сказал Джон.
– Prego, –еле слышно ответила она, но вместо того чтобы бесшумно, как тень, удалиться, как это бывало с ней всегда, она с колебанием начала: – Scusi, Signor Fontanelli…
Джон вдохнул аромат чая и почувствовал себя больным настолько, что его череп мог лопнуть в любое мгновение.
– Si?
Она никак не решалась изложить ему свое дело.
– Я, эм-м… дело в том, что… эм-м, – каждое ее слово пульсировало в его слуховых путях так, что ему становилось страшно.
– Come? –прошептал он.
– CD, – выдавила она, загребая руками, как в спазматическом приступе. – Я купила CD и… хотела у вас спросить, не будете ли вы против…
Он слезящимися глазами смотрел на бледную горничную, с трудом соображая, как он может разрешить или запретить ей покупку компакт-диска.
– …если я послушаю его на вашей стереоустановке? – наконец договорила она и отпрянула, как будто ожидая побоев. – Конечно, когда вас нет дома, – шепотом добавила она.
Только и всего? Джон вымученно кивнул.
– Si. D'accordo. –И поблагодарил небо, что после этого она оставила его в покое.
Он пил чай мелкими глотками и с каждым глотком ощущение простуды проходило. Но в голове ворочались тяжелые, весом в тонны, мысли. Не вызвать ли врача? Или проглотить какую-нибудь таблетку?
Но он был не в состоянии принять какое-то решение. Без всяких сомнений, его голова сегодня ночью разорвется – ну и пусть. Он допил чай и лег в постель, тут же впав в беспокойный, полный кошмаров сон.
На следующий день ему было лучше, но ненамного: казалось, жестокая рана покрылась тонкой кожицей, в любой момент готовой лопнуть. Но сидеть дома он не хотел и поехал в офис. Там он нашел на своем письменном столе записку от Пола: тот желал ему скорейшего выздоровления, уезжая на один день – до вечера – на переговоры в Париж.
Джон отменил все назначенные встречи и читал отчеты Banco Fontanelli,Южноамериканского
Джон видел по телевизору сообщение о демонстрациях, проходивших перед закрытыми дверями центра симпозиума. Один пожилой мужчина в очках с толстыми, как бутылочное дно, линзами говорил репортерше:
– Я тяжело болен сахарным диабетом и уже семь лет безработный. Я пришел на демонстрацию, потому что вижу: Маккейн и ему подобные хотели бы загнать таких, как я, в газовые камеры.
Аналитический отдел сообщал о растущем числе объединений предприятий под руководством Маккейна, который заседал уже в одиннадцати наблюдательных советах, среди которых был и второй по величине после Fontanelli Enterprisesпроизводитель энергии. Биржевой курс акций предприятий, принадлежащих Morris-Capstone,если они попадали на биржу, поднимался до высот, которые доселе считались недостижимыми.
Джон принял все это к сведению и размышлял над этим, но, как ни вертел и ни крутил, чувство грозящей опасности не оставляло его, равно как и чувство бессилия.
В «Казино» царила полутьма, за окнами разливалось световое море Лондона. Они были единственными посетителями, и если бармен за стойкой и ждал, когда же наконец сможет уйти домой, вместо того чтобы полировать и без того чистые бокалы, то старался, чтобы по его виду это не было заметно.
– Раньше можно было просто посидеть в какой-нибудь пивной, – сказал Джон.
Пол пригубил свой напиток.
– Тем не менее мы никогда этого не делали.
– Но мы моглиэто сделать.
– Не могли. Потому что у тебя никогда не было денег.
– Вот всегда что-нибудь не так. – Джон смотрел в свой стакан. – После Мехико они пасут меня так, что мне иногда кажется, будто я в тюрьме.
– М-да. Ничто не обходится даром. Даже безграничное богатство.
От окон шла приятная прохлада. Вдали морозно поблескивала Темза. Внизу были видны проезжающие машины и крошечные пешеходы. Они возникали в световых конусах уличных фонарей и через несколько шагов снова сливались с темнотой.
– Что будет дальше? – спросил Джон.
– Что ты имеешь в виду? – поднял брови Пол.
– Мы забыли о предначертании. Мы погребли все амбиции повлиять на ход мировых событий. Мы делаем business as usual,покупаем, продаем, приостанавливаем кредиты, отпускаем их, считаем деньги. – Джон вертел свой стакан в руках. – А потом?
Пол откинулся на спинку.
– Никаких «а потом». Так будет продолжаться всю твою жизнь.
– Но какой это имеет смысл?