Один триллион долларов

Эшбах Андреас

Одетый в красное кардинал – его сопровождал бледный молодой человек в черной сутане – являл собой нечто величественное. Он был высокий, просто богатырь, с красивой сединой, строгими чертами лица и тонкогубым ртом. Со своей стороны он тоже не был уверен, как ему обращаться к Джону, и после нескольких тягостных секунд неловкости они просто пожали друг другу руки.

Обмен приветствиями, предложение сесть, предложение напитков – постепенно он осваивал все эти церемонии.

– Джон – могу я называть вас Джон? – спросил кардинал, восседая в кресле как

на троне. – Я узнал, что вы католик. Верно ли меня информировали? – Они смотрели на него испытующе, кардинал и его молчаливый ассистент, который остался стоять рядом с креслом.

Джон медленно кивнул.

– По крайней мере крещен в католичестве.

Высокопоставленное лицо дрогнуло.

– Не хотите же вы сказать, что больше не были в церкви со дня вашего первого причастия?

– Практически не был, – признался Джон. – Если не считать венчания моего старшего брата.

– Это весьма прискорбно, но мне не подобает судить вас за это, – мягкая улыбка. – В любом случае из этого я могу заключить, что вы близки к Святой Римской церкви. Его святейшество лично поручил мне пригласить вас на приватную аудиенцию.

Джон с удивлением заметил, что Джованна, сервируя для кардинала заказанную им минеральную воду, чуть не умерла от благоговения. Казалось, самым уместным она сочла бы проползти через всю комнату на брюхе.

– На приватную аудиенцию? – Джон поискал взгляда Эдуардо, но тот стоял с безучастной миной в стороне, разглядывая картины на стенах так, будто никогда раньше их не видел.

– Кроме того, Святой Отец поручил мне передать вам вот это. – По короткому движению его руки бледный ассистент извлек откуда-то из-под сутаны книгу большого формата с портретом папы на обложке, подал ее кардиналу, который протянул фотоальбом Джону: – Подарок Его Святейшества.

Джон взвесил книгу в руках. Сцены из жизни папы Иоанна Павла II.

– Большое спасибо, – сказал он и остался недоволен степенью своей искренности.

– Откройте ее, – попросил кардинал. – Она надписана.

– Как хорошо, – признательно пролепетал Джон и раскрыл титул. Надпись была накорябана толстым фломастером, но он не мог разобрать ни слова. – Большое спасибо. – Он снова захлопнул книгу и положил ее перед собой на журнальный столик.

Кардинал развел руками в величественном жесте.

– Джон, скоро вы станете самым богатым человеком мира. К вам будут обращаться многие, предлагая вам инвестиционные возможности для ваших денег. Я пришел, говоря прямо, чтобы просить вас посвятить часть вашего состояния благотворительным целям.

Ну, слава Богу, хоть не ходил вокруг да около.

И, казалось, он не собирался ждать ответа Джона. Он взял у своего помощника папку, из которой достал фотоснимки детей – в большинстве темнокожих, – которые сидели за кроснами ткацких станков, таскали на спине корзины с кирпичами или в темных подвалах возились с тюками ткани.

– Использование детского труда все еще широко распространено, и сотни тысяч детей работают на условиях, которые не назовешь иначе как рабством.

Родители, которые не могут их прокормить, отдают их за несколько долларов в качестве долгового обязательства, многие из них потом так и остаются невыкупленными. Поскольку Святой Отец очень печется о детях всего мира, он ознакомил меня с проектом, который, коротко говоря, имеет целью выкупить из рабства многих из этих детей.

– Из рабства? – эхом повторил Джон, рассматривая фотоснимки. – Разве оно еще бывает?

– Называется оно иначе. Официально считается, что дети оплачивают долги своих родителей. Но по существу это то же самое. – Кардинал снова елейно развел руками: – Несколько миллионов долларов способны были бы сотворить в этой ситуации истинное чудо…

В это мгновение дверь распахнулась, и внутрь, запыхавшись, заглянул Грегорио:

– Джон! Эдуардо! – задыхаясь, крикнул он. – Идемте. Скорее. Вы должны это видеть… по CNN, последние новости… Непостижимо! Извините, ваше высокопреосвященство…

Джон и Эдуардо недоуменно переглянулись.

– Видимо, это важно, – сказал кардинал с великодушной улыбкой. – Идите же. Я подожду.

Они последовали за Грегорио, больше из тревоги за его состояние, чем из интереса к каким-то там новостям, вверх по лестнице, в маленькую гостиную на втором этаже. Там на большом телеэкране привычно мерцал беспокойный дизайн CNN, ведущая только что закончила разговор с репортером с места событий, и пустили рекламу. Телевизор приглушили. Патронсидел в своем глубоком кресле, подавшись вперед, подперев подбородок сложенными ладонями. Грегорио остановился за креслом, опершись о его спинку, тяжело дыша, и прохрипел, качая головой:

– Такой позор. Такой позор.

Джон подошел к Альберто, который неподвижно стоял со стаканом напитка в руке:

– Что случилось?

– У вашего брата Лино есть внебрачный сын от одной интрижки четырехлетней давности, – сказал Альберто. – Если это подтвердится, то наследник состояния Фонтанелли – он.

7

Он и впрямь сделал это. Именно то, что она подозревала. Сьюзен Винтер убрала звук своего телевизора, взяла телефон, положила перед собой бумажку с номером и уставилась на нее. Она бы с радостью отложила этот звонок на потом, но если она хочет использовать то, что знает, делать это надо сейчас.

Не повезет в любви. Повезет в игре. Теперь на доску было поставлено все. Она набрала цифры телефонного номера, которые казались ей выигрышным числом лотереи.

Пошли звонки. Она замерла.

На другом конце сняли трубку.

– Да? – Низкий, звучный, вальяжный мужской голос.

– Меня зовут Сьюзен Винтер, – начала Сьюзен, ненавидя свой писклявый голосок, дрожь в животе, весь этот свой проклятый страх. – Недели три назад вы получили от меня информацию о Джоне Сальваторе Фонтанелли и его семье. Я только что смотрела новости по CNN и хочу вам сказать только одно: я знаю, что вы замышляете.