Один
Шрифт:
– Я никуда не полезу, – сказала Катя, увидев такой акробатический трюк.
Мне захотелось сказать то же самое – в заблокированную дверь кухни ломились зомби, но сейчас я не их боялся.
– Мы остаемся здесь ждать помощи, – заявил Минтай.
Я кивнул им обоим и, не чувствуя под собой ног, забрался на подоконник, чтобы поглядеть, куда там вывалился Димка.
Оказалось, что с ним все в порядке. Он полз по веревке к балкону своей квартиры – двигался не слишком изящно, зато вполне уверенно. Оля и Таня подбадривали его криками.
Я спустил ноги вниз
Знаете, что самое страшное в нашествии зомби?
Ползти по пружинящей веревке, чувствуя оголившейся поясницей холод восьмиэтажной пропасти, обдирая руки, царапая бок о близкую стену; ползти – и сползать, ползти – и сползать, а потом зависнуть где-то в провисшей середине, думая, что отдыхаешь, а на самом деле теряя силы, тяжелея, коченея… И снова ползти, и опять сползать, уже не понимая, где верх, где низ, уже не за продвижение вперед борясь, а только за то, чтобы удержаться на месте…
Кажется, я где-то сказал, что пятнадцать метров – это пустяк?
Так вот: эти самые пятнадцать метров (или сколько их там было?) – вот что самое страшное в нашествии зомби.
По крайней мере, в тот день.
Во всяком случае, для меня.
Через ограждение балкона меня перетаскивали втроем – сам я мог только цепляться за что-то. Очухался, впрочем, я довольно быстро – и даже как-то пошутил над собой.
– Ты же вроде служил, – неодобрительно сказал мне Димка. – И чему вас только в армии учили? Завис, как сарделька на шампуре.
– Ты же вроде никогда в горах не был, – в тон ему ответил я. – Откуда у тебя такая веревка?
– Плохо ты меня знаешь, – ухмыльнулся польщенный Димка, разжигая под чайником таблетку сухого горючего. – У меня добра всякого навалом. Про «тревожный чемоданчик» слышал, наверное?
– Ну.
– А у меня целая «тревожная антресоль».
– К войне готовился?
– Нет. Необязательно.
– К апокалипсису?
– Вроде того.
– Чокнутый ты, Демон.
– Может, и так, но веревочка-то пригодилась!
Свободный конец «веревочки» мы уже сбросили с балкона вниз – как раз до земли хватило. Димка начал было про скалолазные хитрости рассказывать, но, видя в наших глазах непонимание и растерянность, махнул рукой – ползите, мол, как по школьному канату, только руки себе не сожгите и вниз старайтесь не глядеть. Девчонки неуверенно покивали – по канату на уроках физкультуры они ползали, но ведь тот куда толще был и намного короче.
– Вот вечно вы, девки, об одном и том же, – осклабился Димка. – Толще-короче – вам не угодишь. Уж что есть, тем и пользуйтесь.
Я пихнул Димку локтем в бок – мне его неуместные шуточки осточертели. А он, не поняв причины моего недовольства, решил, что я его подгоняю, и засуетился: из кладовки рюкзак вытащил, с антресоли коробки какие-то снял, переоделся в мятый, пахнущий костром камуфляж, по карманам патроны для «Осы» распихал, на ремень тяжелый нож в чехле прицепил, какую-то бытовую химию
– Растворитель-то тебе зачем? – спросил я, разглядывая этикетки. – А жидкость для мойки окон?
– Будем зажигать! – хохотнул Димка.
Груда на балконе росла, хозяин все бегал по комнатам, собирая какие-то вещи и совсем забыв о нас. Мы пили горячий сладкий чай на кухне, наблюдали за тихим двором, несколько раз проверяли, надежно ли закрыта дверь в ванную, да периодически ходили в прихожую поглядеть в дверной глазок: толпятся ли на лестничной площадке зомби? Вдруг да ушли?
Но нет – не ушли.
– Откуда они вообще взялись? – прошептала Оля, отступая от двери и кутаясь в длинную вельветовую рубаху.
– Снизу поднялись, – сказал я, встав на освободившееся место. – Видишь, многие обгорели. Должно быть, это те самые, которых мы из окна видели. Услыхали, как мы в квартиры барабаним и перекликаемся, собрались кучей у подъезда, потом как-то сумели дверь открыть, ну и двинулись всей толпой на шум.
– А почему сейчас не уходят? Мы, вроде бы, не шумим больше.
– Так они же видели, что здесь кто-то спрятался. Вот и сторожат.
– Эй, вы где? – окликнул нас из глубины комнат Димка. – Собираться пора!
– Ну что, пойдем? – спросил я.
– Да, конечно, – согласилась Оля.
Мы улыбнулись друг другу и никуда не пошли. Мы стояли рядом, очень близко. Оля дрожала то ли от холода, то ли от страха, а мне хотелось приобнять ее, ободрить, отогреть и защитить, но я стеснялся.
Она сама взяла меня за руку. Сказала тихонько:
– Я очень обрадовалась, когда опять вас увидела… – Она помолчала, а потом добавила совсем уж неслышно: – Особенно тебя…
Прошло столько лет, а я и сейчас помню свою реакцию на эти слова: я удивился и растрогался, меня в жар бросило, я крепко стиснул пальцы девушки, привлек ее к себе, обнял. Она смотрела на меня снизу вверх, и я видел, что она полностью мне доверяет и доверяется – как родному брату, или отцу, или верному надежному другу. Глядя в это открытое лицо и наивные глаза, я понял, что ее симпатия ко мне лишена всякой сексуальной подоплеки, что в ее неожиданном признании нет и намека на возможную близость или какие-то глубокие личные отношения. Сердце Оли было занято, для других мужчин в нем не оставалось места – Оля вся без остатка была верна своему инженеру. Это открытие обескуражило меня и немного расстроило.
– Эй, вы где пропали? – В прихожую заглянул Димка. Мы не слышали, как он подошел, да и он, кажется, не ожидал нас увидеть. Я отпустил Олю. Она смутилась. Димка выпучил глаза и украдкой показал мне кулак. Я было хотел объясниться, оправдать девушку, но понял, что любые мои слова прозвучат глупо и жалко, и промолчал.
– У меня там все готово, – обиженно проговорил Димка, отворачиваясь. – Мы с Татьяной ждем их, понимаешь ли. Зовем. А они тут… обжимаются…
В железную дверь заколотили зомби, загремели перилами лестницы – возможно, услышали голос Димки. Немедленно разбушевался и зомби, запертый в ванной комнате.