Один
Шрифт:
Улла же стряпала, развела грядку, где луговые цветы соседствовали с луговыми бабочками.
Так проходили незатейливо годы. А вокруг, подступая к высокому берегу острова, с любопытством поглядывало болото, подсматривая за Уллой блеклыми глазами болотных огней.
Был обычный день, такой, что и не запомнишь. Старик, все чаще жаловавшийся на поясницу, не послушав Уллы, все же ушел в леса на охоту. Улла отскрябывала от грязи горшок: через остров, чистый среди камней, вился ручей. Улла набирала пригоршни песка и драила утварь, пытаясь развлечь себя тайными мечтами. Она была в той поре, когда девушкам природой положено вечно вертеться в толпе подружек, грызть орешки, показывая крепкие белые зубы, и пересмеиваться
И потому, увидев в воде отражение мужской фигуры, Улла не успела испугаться не захотела подумать, откуда мог взяться чужак на их забытом светом островке. Улла обернулась – и пропала.
Такие парни даже во сне не виделись девушке. Высокий, с темно-каштановыми волосами и чистым лицом, он смотрел приветливо и дружелюбно, разделенный от Уллы бегущей водой ручейка.
Капли то ли росы, то ли воды блестели на волосах незнакомца. Улла отметила краешком сознания, что и одежда была на нем мокрой.
– Здравствуй, Улла!
Ты знаешь мое истинное имя? – удивилась девушка, отец, боясь за свое сокровище и опасаясь сглаза обходился «солнышком», «деточкой», «золотинкой» Да и к чему имена, если Уллу не с кем спутать? Даже эхо не живет на болоте. А незнакомец уже протягивал руки:
– Иди же сюда, Улла! Я так давно за тобой слежу!
Слово царапнуло. Насторожило. Улла чуть отступила от берега ручья.
Следишь? Но я никогда никого не замечала! – и отступила еще ей на миг показалось, что пальцы юноши превратились в конские копыта, целящие в грудь девушке В тот же миг видение пропало.
А чужак пожал плечами. Повернулся уйти прочь. Зашагал к болоту
– Постой! – испугалась Улла: в том месте предательский берег разом ухал в бездонный омут. Как-то коза, которую отец купил на потеху девочке, сунулась губами за сочным пучком травы – и пропала разом, Улла даже заметить не успела. Незнакомец же направлялся как раз к омуту. На окрик не обернулся.
– Да постой же, сумасшедший! – крикнула Улла, птицей перепрыгивая через ручей, и настигла незнакомца у самого края омута.
Ей помнилась строгая заповедь отца: не верь чужим! Еще в детстве Улла жалась к отцу, таращась в огни болот, когда старик рассказывал ей об обитателях рек и топей. Помнилась легенда о водяном коне, что раз в сто лет поднимается из глубин, будь то глубины подземелий или болотный омут, и уводит с собой юных девушек, представившись в облике молодого мужчины, – и больше о несчастных никто не слыхал. Но Улла со всей опрометчивостью юности рванула чужака от края болота, оттолкнула, лишь тут смутившись собственной дерзости.
– Улла! – и снова то ли руки, то ли копыта. – Улла! – голос завораживал, ласкал. Как в полусне, девушка протянула руки. Юноша схватил сухие и горячие кисти, хищно сжал.
А через болота, едва глядя на тропку, бежал, задыхаясь, старик: на его дочь наступал гигантский конь, вставший на задние ноги. Его громада с каштановой гривой и желтыми квадратными зубами навалилась, грозя раздавить, на Уллу. Та же стояла, словно в полусне, чуть улыбаясь. Конь навалился на девушку – и видение исчезло.
– Улла! Девочка! – нечеловеческий вой старика разносился над бесконечными болотами и умирал, никем не услышанный.
Лишь остров, испещренный конскими копытами да забытая Уллой у ручья плошка – вот и все, что осталось от чужака и девушки.
– Глупая сказка! – поежился Локи в который раз: комариный писк приблизился, обернувшись в тоненькое призывное ржание коня.
Локи даже показалось, он слышит, как плескает под конскими копытами грязь.
– Ну, в конце концов, я не девушка! – утешил себя Локи, однако поискал
Ручья не было. Локи отбросил в сторону страхи: не вековать же на кочке! Там, где смертный сошел бы с ума от страха, у аса было утешение – погибнуть в межвременье ас все равно не мог. Но неприятных ощущений можно было нахлебаться вволю.
Долго ли Локи выбирался из болота к сухому берегу, он не знал. Время от времени проваливался, выкарабкиваясь, выплевывая грязь. Снова топал, ругаясь. С каждым шагом светлело. Воздух зримо прогревался. Захотелось пить, но и жажду асы могут терпеть веками. Наконец, ноги перестали вязнуть – Локи находился на ровной площадке, посыпанной мелкой крошкой песка. Позади болото проводило несостоявшуюся жертву глухим уханьем. Из глубин вздыбился фонтан грязи, окатив Локи напоследок с ног до головы вонючей жижей.
– Хвала предкам, – процедил Локи, – что я все равно по уши в грязи.
Грязь на жарком воздухе тут же подсыхала, покрывая аса корявой коркой. Локи кое-как почистился, откалывая с одежды и кожи куски ссохшейся комьями грязи.
Локи побрел по берегу, который незаметно приподнимался, пока болото не осталось далеко внизу. Локи присвистнул: с расстояниями в межвременьи творилось черт знает что, он и не думал, что протопал столько.
– Скверное местечко! – теперь Локи находился на гребне холма, который обрывом падал по ту сторону. Внизу текла река камней, острых, словно пики. Локи внизу делать было решительно нечего, и ас побрел вдоль гребня. Впереди черной точкой что-то темнело. Локи, которому в этом голом месте любой ориентир мог послужить зацепкой для спасения, заторопился.
Под ногами все чаще попадались камешки и небольшие валуны. Ас старался обходить некоторые, особо причудливой формы. Локи, несмотря на независимый вид, был суеверен, а предания гласили, что в межвременьи обитают камни-обжоры, любившие полакомиться асом. Но камней становилось все больше, обойти их – либо вернуться в край болот, либо сверзится на скалы внизу. В расположении камней была некоторая последовательность: мягко округлые, в сторону движения Локи камни выпирали острыми углами. А Локи все ускорял шаги, словно подталкиваемый изнутри тайными силами. Ас чуть не бежал к черной точке, теперь обернувшейся небольшим валуном. «Что-то я разогнался?» – закралось подозрение, тут же превратившись в уверенность: камень на горизонте притягивал его, что уже само по себе Локи не понравилось. Еще меньше ему понравилось, что, оказывается, и прочие предметы, а их, чем ближе к валуну, становилось все больше, тянулись к валуну. Локи завертел головой. Все пространство вокруг валуна было усеяно двигающимися камнями. Затесавшаяся в межвременье змеиная семейка, дергаясь и извиваясь, тоже неуклонно приближалась к камню. Вот один из булыжников коснулся валуна. Тот на миг потерял серый цвет, налившись краснотой – и проглотил собрата, чуть увеличившись в размерах. Прикинув количество подползавших, Локи присвистнул: пока он окажется рядом с камушком, тот нажрется до размеров горы! Сдерживать бег становилось все труднее. Локи, споткнувшись попытался уцепиться за ползущий рядом обломок скалы и тут же услышал:
– Э, так нечестно!
Сила валуна почему-то ослабела: Локи даже мог приподнять голову и перевести дух. Говорил валун, сварливо и недовольно:
– А ну, живо выпусти мою добычу, презренный ас!
Локи тут же вцепился в скалу намертво. В голосе валуна явственно слышались нотки испуга. И чем крепче Локи прижимался к камню, оцарапываясь о морщинистые изгибы кряжа, тем легче думалось и дышалось.
Приостановился и каменный поток, тоже вроде вздохнув с облегчением.
Серый валун уже не угрожал – просил: