Одиннадцать минут
Шрифт:
Листая словарик, чужестранец проявил настойчивость: — Ужинать сегодня?
И тотчас добавил:
— Швейцария
И потом еще два слова, которые, на каком языке их ни произноси, звучат райской музыкой: — Работа! Доллар!
Ресторан под названием «Швейцария» был Марии неизвестен, но она подумала: да Неужто все делается само собой, а мечты сбываются так стремительно?! Нет, благоразумней будет отказаться: большое спасибо, но сегодня я занята, а покупать доллары мне нет необходимости.
Иностранец, который ни слова не понял из ее ответа, был близок к отчаянию и после долгой череды улыбок на несколько минут оставил ее и вернулся с переводчиком. С его помощью он объяснил, что приехал из Швейцарии (это
И, желая произвести на Марию впечатление, блеснул своей осведомленностью: — Помимо прочего, в Швейцарии делают замечательные часы и шоколад.
Артистический опыт Марии ограничивался исполнением роли разносчицы воды — молча выходившей на сцену и так же безмолвно ее покидавшей — в пьеске о Страстях Христовых, которую префектура из года в год ставила на Святой неделе. В автобусе выспаться ей не Удалось, однако она была взбудоражена морем, утомлена сэндвичами из натуральных и не совсем натуральных продуктов, растеряна тем, что никого в этом городе не знает. Она и раньше попадала в ситуации, когда мужчина сулит золотые горы, а не дает ничего, так что знала: и эта История — всего лишь попытка привлечь ее внимание.
Но она не сомневалась, что этот шанс дает ей Пресвятая Дева, и была уверена в том, что ни одна секунда ее отпускной недели не должна пропасть даром, а кроме того знала: поужинает в хорошем ресторане — значит, будет что рассказать по возвращении. По всему по этому она решила принять приглашение —с тем условием, что и переводчик тоже пойдет, ибо уже устала улыбаться и делать вид, что понимает, о чем говорит иностранец.
Дело было за малым — Марии не в чем было идти в ресторан. Препятствие казалось неодолимым —женщина скорее признается, что муж ей изменяет, чем в отсутствии подходящего туалета. Но Мария, рассудив, что людей этих она не знает и никогда больше не увидит, решила, что терять ей нечего: — Я только что приехала с Северо-Востока, у меня платья нет.
Иностранец через переводчика попросил ее ни о чем не беспокоиться и дал адрес своего отеля. В тот же день, ближе к вечеру, она получила платье, какого в жизни своей не видала, а в придачу — пару туфель, которые стоили столько, сколько Мария зарабатывала за год.
И она почувствовала, что делает первые шаги по дороге, которая грезилась ей в бразильских сертанах, где прошли ее детство и ранняя юность, где года не проходит без засухи, где юношам некуда податься, где стоит ее городок — бедный, но честный, — где жизнь не бьет ключом, а течет вялой струйкой, и один день неотличимо схож с другим. А теперь она станет принцессой Вселенной! Иностранец предложил ей работу, доллары, пару баснословно дорогих туфель и платье из волшебной сказки! Оставалось подкраситься, и тут на помощь пришла девушка-портье из захудалого отеля, где Мария остановилась: выручила, да вдобавок предупредила, что не все иностранцы — порядочные люди, как не все жители Рио-де-Жанейро —бандиты.
Мария это предупреждение пропустила мимо ушей, облачилась в это с неба упавшее платье и, сокрушаясь, что не прихватила из дому фотоаппарат, дабы запечатлеть себя на память, вертелась перед зеркалом несколько часов — до тех пор, пока не поняла, что опаздывает на встречу. Выскочила опрометью — этакая Золушка на балу! — и помчалась в тот
Велико было ее удивление, когда переводчик с ходу объявил, что с ними не пойдет: — Язык — дело десятое. Главное — чтоб ему было с тобой уютно.
— Какой же тут уют, если он не понимает, что я говорю?!
— И не надо. Это даже хорошо. Нужно, чтобы токи шли.
Мария не поняла, что это значит. У нее на родине люди, когда встречались, должны были спрашивать и отвечать, обмениваться какими-то словами. Но Маилсон — так звали переводчика-охранника — заверил ее, что в Рио и во всем остальном мире дело обстоит иначе.
— Ничего тебе не надо понимать. Твое дело — позаботиться о том, чтобы он хорошо себя чувствовал. Он бездетный вдовец, владелец кабаре, вот и ищет бразильянок, которые бы там выступали. Я сказал ему, что ты, как у нас говорят, «не по этому делу», но он уперся, сказал, что влюбился в тебя с первого взгляда, как только ты вышла из воды. И купальник твой ему понравился.
Он помолчал.
— Но я тебе дам добрый совет — если хочешь подцепить здесь кого-нибудь, купальник надо завести другой. Кроме этого швейцарца, он никому в Рио понравиться не может — очень уж старомодный. Таких давно не носят.
Мария сделала вид, будто не слышит.
—И еще я думаю, — продолжал Маилсон, — что он не просто так на тебя запал, как у нас говорят. Он уверен, что у тебя есть все данные для того, чтобы твой номер стал гвоздем программы. Ясное дело, он не видел, как ты танцуешь, не слышал, как поешь, но считает: это все — дело наживное. А вот красота — то, с чем надо родиться. Европейцы, они такие — приезжают сюда в полной уверенности, будто бразильянки в смысле темперамента все до единой — не женщины, а вулкан, и все умеют танцевать самбу. Если у него и вправду серьезные намерения, советую до того, как покинешь страну, заключить с ним контракт, и пусть заверит подпись в швейцарском консульстве. Завтра я буду на пляже у отеля: разыщи меня, если будет что неясно.
Швейцарец с улыбкой взял Марию за руку и показал на стоявшее в ожидании такси.
— Ну а если у него — или у тебя — возникнут другие планы, помни, что за ночь здесь берут триста долларов. На меньшее не соглашайся.
Прежде чем Мария успела ответить, они уже сидели в такси, а швейцарец повторял заранее выученные слова. Разговор был простой: — Работать? Доллары? Бразильская звезда?
А Мария тем временем вспоминала последние слова переводчика — триста долларов за ночь! Это целое состояние! И не надо страдать из-за любви — она ведь может соблазнить его, как соблазнила хозяина магазина, выйти за него замуж, завести ребенка, обеспечить сносную жизнь родителям. Что ей терять? Швейцарец уже стар, долго не протянет, а она останется богатой вдовой — Марии казалось, что в Швейцарии денег много, а женщин — мало.
Ужин проходил в молчании — улыбка, улыбка в ответ — и Мария стала постепенно понимать, что такое «ток пошел», а ее спутник показал ей альбом с надписями на неведомом ей языке и фотографиями женщин в бикини (действительно, не чета ее купальнику —красивей и откровенней), вырезки из газет, яркие крикливые афиши и буклеты, где мелькало единственное знакомое слово — «Бразилия». Мария много пила, боясь, что вот-вот последует то самое предложение (хотя ей в жизни еще такого не предлагали, но триста долларов на дороге не валяются, а от выпитого все становилось как-то проще, особенно если вспомнить, что никого из ее родного городка поблизости нет). Однако швейцарец вел себя как настоящий джентльмен —даже пододвигал стул, когда она садилась. Наконец она сказала, что очень устала, и назначила ему свиданье назавтра, на пляже (ткнуть пальцем в цифру на циферблате часов, сделать волнообразное движение и медленно повторить несколько раз «завтра»).