Одиннадцать сребреников
Шрифт:
— Отпусти, Нотабль, этот монстр сейчас упадет!
Маг повернулся, отдирая от себя кота — действительно отдирая, вместе с частицами плоти и брызгами крови. Маг поднял кота над головой, чтобы швырнуть его в человека, о котором уже почти забыл. В человека, у которого не позаботился забрать оружие, поскольку никакое оружие не могло совладать с самым могущественным магом Фираки. В этот миг Ганс заметил, что Корстик прятал свое настоящее лицо под иллюзорной маской не потому, что это лицо было уродливым. Когда-то, наверное, этот человек выглядел очень привлекательным. Но не сейчас — его лицо было жестоко изуродовано когтями
Корстик так и не отшвырнул Нотабля, потому что Шедоуспан, Порождение Тени, оказался быстрее. Глаза Корстика широко распахнулись, когда в живот ему вонзилось шестидюймовое стальное лезвие. Правая рука Шедоуспана послала второй нож в бок мага. Корстик застыл в полной неподвижности, лишь судорожная дрожь пробежала по его телу. Смуглое лицо Шедоуспана исказила яростная усмешка, и он прокрутил кинжал в руке, прежде чем нанести новый удар. Тело Корстика обмякло, руки разжались, отпустив кота, и упали, словно плети. Нотабль обрушился на голову мага, выпустив когти, и снова начал рвать и кусать.
Шедоуспан отступил назад и в сторону, потому что самый могущественный маг Фираки начал падать навзничь. Корстик рухнул на пол, и тело его несколько раз содрогнулось.
Ганс смотрел на него сверху вниз и не видел лица — только вздыбленный рыжий мех.
— Нотабль, хватит. Нотабль!
— Ма.., сте.., рр.., убе-ей., ме-е.., ня…
Шедоуспан резко повернул голову и с ужасом посмотрел на человека, привязанного к столу. Изо рта, в котором больше не было языка, вырывалось ужасное мычание, отдаленно напоминавшее слова. Дрожа, Шедоуспан прикусил губу и поднял кинжал. Однако тут же с отвращением посмотрел на испачканное кровью лезвие и, развернувшись, отшвырнул оружие к дальней стене. Этим кинжалом был убит монстр Корстик. Этот кинжал нельзя использовать для того, чтобы положить конец страданиям Тьюварандиса, или для чего бы то ни было еще.
Ганс вынул из ножен свой длинный нож, откованный в ибарских холмах, отошел на шаг и занес клинок. Потом, набрав в грудь воздуха, прикусил губу и примерился для удара. Медленно отвел нож и вложил его обратно в ножны. Он не мог сделать это. По крайней мере сейчас. И кроме того, сказал Ганс сам себе, Тьюварандис тоже был одним из тех, кто насиловал Шурину. А сейчас надо позаботиться о раненой кошке.
— Нотабль, — снова позвал Ганс, потому что рыжий кот по-прежнему сидел на лице мага, угрожающе рыча. Ганс решил пока что оставить Нотабля в покое и склонился над столом, погладив пеструю кошечку.
— Ты спасла нас, Шурина, — пробормотал Шедоуспан. — Лежи, лежи. Все будет в порядке.
«Нет, не будет, — подумал он. — С нею точно нет. У нее расколот череп». Ганс все еще решал, что будет хуже для Радуги — взять ли ее на руки или оставить здесь, — как вдруг услышал знакомый голос:
— Ганс!
Повернувшись, Ганс с удивлением увидел Мигнариал, стоящую в дверях кабинета. Она была одета в темный плащ. Девушка бегом бросилась к Шедоуспану через весь кабинет. Позади нее Ганс заметил четверых мужчин. Один из них был в форме стражника, и Ганс узнал в нем сержанта Гайсе. «Вот дерьмо!», — подумал Шедоуспан, но все же протянул руки, чтобы обнять Мигнариал. Девушка резко остановилась, заметив тело, лежащее у ног Ганса.
— Ox! — Мигнариал уставилась на труп, и рыжий кот поднял на нее взгляд. Темная кровь капала с его усов и испачкала нос. — Ох, Нотабль,
— Это Корстик. Это был Корстик.
— Кажется, мы прибыли чуть-чуть поздно, — радостно промолвил сержант.
Гайсе подошел поближе вместе с одним из трех остальных незнакомцев, чрезвычайно высоким человеком с редеющими рыжими волосами и светлыми усами рыжеватого оттенка. Незнакомец был одет в роскошный плащ с красной каймой. Остальные двое, судя по одежде, не были ни стражниками, ни солдатами, однако были вооружены. Они остались у дверей.
— Может быть, — отозвался Ганс. — Слишком поздно — для чего?
— Для того, чтобы помочь вам или же арестовать Корстика, — ответил высокий незнакомец. — Ганс, я поговорил с вашей отважной подругой Мигнариал, и я рад, что встретился с таким храбрым человеком, как вы! Вы просто пьянеете от опасности, словно от вина! Меня зовут Аркала.
Вскоре Ганс узнал, что Аркала почувствовал «эманации», исходящие откуда-то из района Кошенильной улицы, и проследил эти эманации до самой квартиры Ганса и Мигнариал. Он был настроен весьма дружественно. Тревога Шедоуспана при виде сержанта Гайсе была совершенно напрасной: Ганса не ждали неприятности ни со стороны Совета, ни со стороны ФСК, ни со стороны закона Фираки. А вот Корстика — ждали. Точнее, ждали бы, если бы он остался в живых. Мигнариал рассказала Аркале всю историю Корстика. Аркала знал достаточно, чтобы сразу понять, что весь рассказ девушки — чистая правда. Они бросились к сержанту Гайсе, который как раз вел дознание по поводу гибели человека, выпавшего из окна. Все вместе поспешили в дом Корстика, чтобы спасти Ганса от гибели, казавшейся им неминуемой.
Поскольку Корстик, несомненно, был самым могущественным магом в Фираке, Ганс осознал, что Аркала, Гайсе и Мигнариал были гораздо отважнее его самого. Но теперь он знал намного больше и о себе самом. Он знал, что Аркала был прав: Ганс, именуемый также Шедоуспаном, Порождением Тени, упивался опасностью, словно вином. Вкус приключения пьянил его.
Пока Ганс выслушивал все это. Нотабль сидел рядом с ним и спокойно лапой мыл усы.
— А-а, знаменитая фарфоровая кошка, — произнес Аркала, посмотрев на пол, когда под его ногой захрустели перламутрово-белые осколки. — Хорошо, очень хорошо!
Ганс был одновременно обрадован и удивлен: он считал, что Аркала явился сюда как раз за этой статуэткой. Шедоуспан подозревал, что соперник Корстика охотится за магической фигуркой.
— Нам надо поговорить еще кое о чем, — сказал Гансу Аркала.
Мигнариал, обнимавшая раненую пеструю кошку, взмолилась:
— Пожалуйста, не сейчас! Не в этом месте!
— Сперва я должен кое-что сделать, — ответил Шедоуспан и вынул ибарский клинок. — Гайсе, не пытайся остановить меня!
Гайсе пожал плечами:
— Я и не подумаю останавливать тебя, даже если ты захочешь уничтожить весь этот колдовской хлам. Однако господин Аркала вряд ли это одобрит!
— Я не собираюсь уничтожать имущество Корстика. Надо избавить человека от мучений.
Однако, подойдя к Тьюварандису, Ганс сразу понял, что седовласый фиракиец уже мертв.
— Должно быть, Корстик наложил на него заклятие нежизни, — пояснил Аркала. — Это заклятие умерло вместе с Корстиком. И Тьюварандис тоже.
— Но… — вмешалась Мигнариал, — но коты остались прежними…