Одиннадцатый час

Веселова Наталья

Вадик сатанел. Он считал себя эстетом, ценил красоту и поклонялся ей, живо чувствовал малейшие нарушения гармонии настолько, что раньше настроение ему мог испортить не в тон по добранный кушачок жены. Теперь

он был глубоко оскорблен, ранен, почти уничтожен. «Как не может она взять в толк, – рассуждал он наедине с собой, – что отталкивает меня навсегда! Ведь если потом она и переменится, то я ведь все равно не прощу ей этого теперешнего… Навеки оно будет стоять перед глазами… Как ей не хватает элементарного такта, просто чувства самосохранения, что ли! Не может же не видеть, что отвратительна мне сейчас! Чего проще – сказала бы ненавязчиво, что теперь ей нужно побыть одной, полежать, а я ей мешаю – одна же комната. И сама попросила бы меня пожить пока у мамы. Я бы сделал вид, что с сожалением ей уступаю, но буду часто приезжать, привозить лекарства И, может, удалось бы спасти что-то… Могла бы проявить чуткость, деликатность… Так нет же! Назойливо требует вечного присутствия при ее муках. «Вадик, мне дурно…», «Вадик, побудь со мной», «Вадик, ты меня не жалеешь…» – Тьфу, дура! Меня бы кто пожалел!».

Дальше – больше. Рвота кончилась, начался токсикоз

второй половины, нефропатия. Юля стала раздуваться, как резиновая игрушка: появились и нарастали отеки. Лицо заплыло, ноги стали слоновьими, она еле переваливалась, вообще перестала обращать внимание на свою внешность. Когда-то светлые кудри превратились в липкие серые сосульки, и волосы вдруг полезли так, что на голове среди этих сосулек просвечивала розовая кожа! От Юли непереносимо дурно пахло чем-то едким и сладким одновременно – с ним, будто он и сам забеременел, делались приступы тошноты, когда она проходила мимо, обдавая его легким ветерком… Как медик он знал, что это естественное явление при беременности, нужно просто чаще принимать душ, но она, видите ли, не могла! Она, видите ли, еле шевелилась! Ко всем прочим красивостям добавилось явление чрезвычайно редкое для блондинки: на лбу и щеках у Юли появились коричневые пигментные пятна, словно большая грязная бабочка села, что обычно бывает только у темноволосых женщин. Юля почти не разговаривала с ним, что называется, «ушла в себя», только требовательно взывала к нему, чтоб он немедленно исполнил одну из ее многочисленных прихотей.

Конец ознакомительного фрагмента.