Одиночества нет

Фомин Егор Сергеевич

Они вышли из порта и отправились обратно в контору. Лена все думала. Собственно, почему она должна страдать? К чему ей это гнетущее чувство одиночества? От нее отказался какой-то неизвестный нелепый тип, полный напыщенных нравоучений? Ну и что! Вот рядом идет человек, который уже голову в кровь разбил о стену ее неприступности. Стоит только дать ему понять, что она согласна быть с ним, и все кончится. Никакого одиночества! Она опять будет нужна кому-то! Она уже нужна!

Они вновь проходили мимо памятника генералу на Федоровой площади, когда Паша предложил:

— Могу ли я пригласить тебя

сегодня на обед?

— Это такое романтичное свидание в сопровождении Миши, Васи и всех-всех-всех?

— Нет, что ты, — улыбнулся Павел, — Миша сегодня в обед на улицу Жестянщиков едет, повезет в починку флюгер. А остальных не возьмем. Будем только вдвоем!

— Флюгер? Он разве живет в Старом городе?

— Нет, — покачал головой Павел. — На Флотском проспекте.

— Но там же большие дома? Многоквартирные?

— Да, — подтвердил Павел и добавил, поняв, что именно показалось ей необычным. — У нас на всех домах стоят флюгера. Даже на панельных.

— Но зачем?

— Есть старая легенда, — довольный Паша затянул паузу, ожидая просьбы продолжить рассказ.

— Какая легенда? — спросила Лена и взяла его под руку.

Теперь, когда она разговаривала с Павлом, стучащий по куполу зонта дождь уже не был так слышен. Мир сузился до пространства под зонтом, до плеча ее высокого спутника, стал маленьким и уютным и даже, как будто, не таким сырым.

— У нас в городе верят, что есть… точнее не так… Ты слышала когда-нибудь про Белую Чайку?

— Слышала: это ликер, ресторан и гостиница. По всему городу про нее постоянно упоминают.

— Да. Так вот, у нас верят, что существует особая чайка, Белая, и если она присядет на флюгер на крыше, то принесет в дом удачу, счастье, благополучие… и вот чтобы это случилось, надо чтобы Чайке было куда сесть. Поэтому над каждой крышей ставят флюгера.

— А, по-моему, чайки все белые, — пожала плечами Лена.

— Обычные чайки все-таки серые с черным и белым, — улыбнулся Павел, — а эта — совсем белая.

— И что, ее кто-то видел?

— Люди верят, что она существует. Ну разве это не здорово, что над каждой крышей высится флюгер?!

Лена промолчала.

— Что скажешь насчет обеда?

— А давай! — кивнула она.

Павел расцвел:

— О, я необыкновенно благодарен за оказанную честь, сударыня! Уверен, это свидание станет незабываемым для нас обоих!..

Лена чуть нахмурилась, эти манеры Павла раздражали.

Они зашли на работу, оставили документы. Павел не удержался и объявил, что добился свидания. Миша проводил их тоскливо-завистливым взглядом, а Вася ехидным голосом сказал что-то, что Лена предпочла не расслышать.

Поскольку есть не очень-то хотелось, решили идти не в обычный кабачок, а в легендарную карамельную мастерскую Хейзнера, тем более, что Лена давно хотела там побывать. Это было очень старое заведение. Первый кондитер открыл свое дело еще в восемнадцатом веке. Тогда на весь город были известны его пралине, марципановые фигурки, а еще чудесные ореховые пирожные, которые делала его жена. Потом старый мастер ушел на покой и бережно передал рецепты сыновьям и дочери. Старший сын оправдал надежды отца и развернул семейное дело как следует. Однако в середине девятнадцатого века открылась

кондитерская фабрика Сибирова. Это была очень хорошая фабрика, ее шоколад и конфеты были не хуже, а в чем-то и лучше карамели Хейзнеров. В итоге старое семейное дело так и осталось маленьким предприятием. Теперь потомки Хейзнеров держали при мастерской маленькое кафе, где продавали легендарные марципаны, пралине и пирожные.

Кондитерская находилась в Старом городе, на углу Маркиной улицы, недалеко от Трех крестов, и пока они шли под дождем, Лена окончательно промочила ноги и немного замерзла, успев пожалеть, что согласилась на свидание. Но вот они, наконец, достигли цели, и Павел распахнул перед ней дверь под кованой вывеской. Лена вошла, усмехнувшись про себя. По старым правилам, если дама в ресторан входит первой, значит, именно она платит за обед.

Внутри было очень тепло и сухо, хотя и тесновато. За одним из пяти круглых столиков сидела аккуратная старушка и самозабвенно поедала воздушное пирожное. Справа под стулом улеглась небольшая черная собака, будто отдыхающая после обеда. А еще были огромные стеклянные витрины у стойки, в которых лежали на полках карамель и помадки, разноцветные фигурки и различные пирожные. В глазах зарябило от такого разнообразия, а ноздри защекотал сложный и очень аппетитный запах пряностей.

Они сели за столик, и Лена не преминула отметить про себя, что Павел не пододвинул ей стул. Мужчина за стойкой тут же подошел к столику и замер, терпеливо дожидаясь заказа.

— Что будешь заказывать? — проговорил Павел, наклонившись через столик.

— Откуда мне знать? — удивилась девушка, — я здесь в первый раз!

Бармен пожал плечами.

— Вон все на витрине, — проговорил он и не очень ловко улыбнулся.

— Подойдем? — предложил Павел и привстал.

Лене вставать не хотелось. Она улыбнулась бармену и попросила:

— А что бы вы порекомендовали?

Он опять пожал плечами:

— Я не знаю, что вам нравится. Давайте… вы выберете, что будете пить, и я что-нибудь подберу.

Лена кивнула.

— Может быть «Елизавету»? — тут же игриво предложил Павел.

Девушка покачала головой, уж что-что, а «ликер для флирта» пить не хотелось.

— У вас есть «Мятный родник»? — спросила она.

Бармен кивнул и на этот раз улыбнулся гораздо теплее.

— Тогда давайте «Мятный родник», а потом черный чай. «Даржилинг» есть?

— Конечно, — кивнул бармен. — Тогда я предложу сначала пралине «Снег в июле», а к чаю персиковые пирожные с миндалем.

— Прекрасно! — согласилась Лена.

Павел заказал черничный пирог и чай с «Северной гаванью», бармен предложил добавить в чай более подходящий «Старый замок», но молодой человек настоял на своем. Лена покачала головой. Такой заказ можно было сделать и в любом другом кафе. Впрочем, было приятно, что ради нее Павел согласился вместо обеда пойти в кондитерскую.

Бармен довольно быстро принес рюмку с ликером и тарелочку с конфетами. Над столом тут же запахло мятой. Она подняла рюмку и пригубила напиток. И сахар, и спирт почти не чувствовались, зато вкус… Ей сразу стало свежо, как будто он сидела в жаркий летний день на изумрудно-зеленом склоне у берега прохладного ручья.